в какой-то момент герцог понял, что кулон остыл. Он стал холодным, даже ледяным. Страшная мысль пронзила его мозг. Но он тут же отогнал ее прочь, приговаривая про себя, слово молитву:

– Держись, малыш! Мы тебя обязательно найдем! – и начал молиться всем богам, которых знал. Такого герцог Гольденброук не делал никогда в жизни. Это было первый раз использование молитвы.

Слава Вседржителю, боги услышали его порыв. Минут через пять, после того как Марьянин артефакт стал холодным, в кухню, где организовали поисковый штаб, влетел старший сын вдовы Иберовой. Он протянул господину незамысловатое украшение: желтый камушек на тонкой цепочке.

– Вот я на кустах нашел! – взволнованно сообщил мальчишка. – Я такой же у графини на шее видел. Он у них с сыном парный был.

Герцог облегченно выдохнул: связь прервалась лишь от того, что Верес потерял украшение. Хорошо, что Марьяна об этом не знает. Она точно уже сошла бы с ума.

– На каких кустах? Где? – тут же завалил парнишку вопросами герцог.

– На границе между нашим графство и владениями барона Вишлеса, – отрапортовал почти по-военному тот. И все отряды были пущены по этому то ли случайному, то ли преднамеренному следу.

Марьяна в начале не хотела уходить с улицы. Но ее все же уговорили это сделать. Веским аргументом оказались слова верного Брина:

– Графчуку мамка здоровая нужна. А ты тут до того достоишься, что зачахнешь, если не от голода, то от холода! И главное, совершенно без толку. Стоянием никому не поможешь. А беганием только мешать будешь! – и ей не осталось ничего лучшего, как согласиться и подняться в свою комнату.

Первые полчаса она беспрерывно ходила из угла в угол, приговаривая:

– Мальчик мой, ты где? Мама тебя очень-очень сильно любит и ждет! – это все сопровождалось очередным всхлипом и заламыванием рук. Но потом она сама себе сказала, что и от этого толку не будет тоже. Поэтому единственно правильным решением сочла сесть у окна и смотреть. Вдруг материнское сердце подскажет, куда смотреть и что увидеть?

Так ее и обнаружил Алан. Она сидела, не мигая глядя в окно и обхватив себя руками. Но раз в минуту, словно спохватясь, касалась пальцами того места, где до этого висел парный кулон. Затем вспоминала, что отдала его и снова устремляла взгляд в одну точку.

Муж, видя, что женщину бьет крупная дрожь, заботливо укутал ее плечи пледом. Понятно, что всему виной был не холод, а нервное напряжение. Но в теплом пледе ей стало чуть-чуть легче. Еще легче стало в его объятиях.

– Любимая, мы обязательно найдем нашего сына! Ты мне веришь?

Что ей было отвечать? Только вера и помогала жить и дышать. И тут ее взгляд упал на цепочку от кулона. Пальцы бессознательно потянулись к ней и выдернули из кармана тусклый кругляш, без былого тепла и свечения. Этого хватило для того, чтобы Марьяна потеряла сознание. Но даже во обмороке тревога не оставляла ее. И спустя пару минут она очнулась с вопросом на губах:

– Что с нашим малышом? Ты от меня то-то скрываешь?

Герцог глубоко вздохнул, затем резко выдохнул и поцеловал ее в лоб:

– Т-шшш! Я только хотел рассказать тебе последние новости, как ты потеряла сознание!

Она приподнялась на локтях с дивана, на котором лежала и с мольбой в голос прошептала:

– Говори, я готова вытерпеть все! Неизвестность сжигает меня изнутри.

После ее просьбы Алан молча достал второй кулон, положил их перед собой на стол и глухо произнес:

– Артефакт с шеи мальчика обнаружили на кустах на границе с баронством Вишлесов. Получается, наш сын где-то там.

– О-о-о! Я всегда знала, что барону не стоит доверять. И не зря все во мне противилось замужеству!

– Просто твоя душа ждала меня! – улыбнулся Голденброук, стараясь хоть немного разрядить напряженную атмосферу.

Неожиданно над столом раздался негромкий хлопок и прямо из воздуха перед ними спланировал серый с желтыми полосами конверт. Серый и желтый были цветами на гербе Вишлесов. И супруги сразу поняли, от кого им пришло послание. Такой способ доставки был чрезвычайно дорог или магически энергозатратен. Следовательно, новости там были важными. Но все же Марьяна нервно откинула бумагу от себя, словно это была ядовитая змея.

– Успокойся, дорогая! Если мы не прочтем письмо, то никогда не узнаем, что хотел до нас донести достопочтенный барон! – и с этими словами аккуратно проверил конверт на различные пакости. Ничего подобного не обнаружив, разрезал специальным ножом для бумаг и развернул спрятанный внутри листок.

На листе небрежным почерком была написана всего лишь одна фраза:

В 9-37 вечера на Черной скале.

Герцог побелел словно первый снег и обескровленными губами прошептал:

– Это время и место гибели Дженни.

– Ох, не нравится мне это все! – помрачнела Марьяна. – А раз Вишлес знает место и точное время, не был ли он причастен к их гибели? – глаза женщины опухли от слез. Но вот мозг на удивление был сухим и холодным. Он работал на износ пытаясь просчитать ситуацию. Только пока ему это удавалось очень плохо.

– Нет, – Алан сразу отмел ее предположение, подарив этим некоторое облегчение. – Его тогда здесь и близко не было. Они с женой куда-то уезжали. Да и проведенное расследование тогда показало, что Дженни был виновата сама. Просто не справилась с управлением. Механических или магических повреждений компетентная комиссия не обнаружила.

– Я понимаю, что барон машину твоей бывшей жены в пропасть со скалы не толкал. Но пойми, запомнить время до последней минуты можно лишь специально, – она вздохнула и покачала головой. – Я вот помню, что девять вечера. Но минуты с точной уверенностью назвать не смогу. Они мне просто не нужны, я и не запоминаю. А зачем они нужны барону?

– Может у него память фотографическая? – рискнул предположить герцог.

– Память? – его жена на эту реплику даже рассмеялась. – Мы с ним ни разу не смогли нормально на свидание сходить, хотя он настойчиво набивался мне в мужья. Он то опоздает, то проспит, то забудет. А потом долго и нудно извиняется, ссылаясь на забывчивость. Он это время специально запоминал! И оно для него так важно, что засело в мозгу или по крайней мере записано где-то на бумаге.

– Если моя дочка действительно была его ребенком, барон таким образом мстит, – Гольденброук помрачнел и понуро повесил голову раскачивая ей из стороны в сторону. Затем провел ладонью по лицу, словно захотел смыть с себя тревоги и проблемы сегодняшнего дня, но у него ничего не вышло. – Мне становится страшно.

Он подошел к жене, обнял ее, прижав голову к