на трех лошадях, кроме двух почтовых, челядников трех, четырех, пятерых, а иной и десятерых держать должен, и при этом так много возов, коней и черни, что в лагере втрое больше им места нужно, чем иностранному рейтару»[498].

Основой снабжения следовавшего на войну гусарского почта было то, что он вез с собой на многочисленных возах. Конечно же, ценились прежде всего продукты с длительным сроком годности. Например, копченая колбаса с добавлением трав[499]. Также ячменная каша (крупы), пшенная каша (пшено), молотый горох, который после кипячения в воде подкрашивали солониной, мука соленая, чтобы не портилась слишком быстро, сушеные рыба и фрукты (например, сливы)[500]. Некоторые брали с собой конфекты, то есть консервированные в сахаре фрукты или травы (конфекты были более густыми и твердыми, чем конфитюры). Брали с собой бисквиты (дважды испеченный хлеб[501]) или сухари[502], сыры и масло[503], а также множество вина и иных напитков. Примером может служить хорунжий дворянской гусарской роты Якуб Михаловский, который во время битвы под Зборовом в 1649 году лишился взятых на войну:

Вина основного гарнцев шестьдесят

Петерцемона[504] бочонок

Сека[505] бочонок

Рейнского вина бочонок мальвазии[506] белой и красной по ларцу

лимонного сока бутылка в форме горшка

фиалкового[507] вторая [бутылка]

водки плетенка

прекрасной горилки два бочонка

пряников, бисквитов, конфектов немало

[…]

легумины[508] различные, окороков 6

воз коровий с легуминами и пятью волами

зельцев больше десятка»[509].

Здесь следует объяснить, что это за «воз коровий». Французский инженер на польской службе Филипп Дюпон писал: «То, что я опишу, наверняка было бы невыполнимо в государствах, менее богатых всем, что является необходимым для жизни. Это богатство в Польше делает проблему [снабжения] чрезвычайно простой и легкой. Когда я там находился, два крепких вола стоили только четырнадцать или максимум пятнадцать эскудо. А за пять или шесть эскудо можно было купить закрытый воз, покрытый древесной корой, нигде не окованный, что было бы и излишним в таком мягком и лишенном мостовых государстве. Возы заполнялись различного вида провиантом. Капитан [ротмистр], которому Речь Посполитая давала деньги на нужды снабжения, по своему опыту знал, какое количество возов необходимо на данную экспедицию. Подготавливались также запасы вылущенного ячменя для лошадей. Когда приходило время воспользоваться данными запасами, подофицер или слуга выделял солдатам порции на два или три дня. Когда воз пустел, его сжигали, волов забивали, а их мясо также делили на порции провианта. Таким образом, армия постепенно сокращала огромное количество возов, которые двигались за ней с начала экспедиции. Случалось, что они служили спасением для войска: во время атаки превосходящих сил неприятеля их использовали как всегда находящиеся под рукой укрепления, которые называли табором. Таким образом защищались успешнее, чем из-за валов. […] После того, что я написал, перестает удивлять факт, что большая армия может просуществовать пять месяцев в государстве таком опустошенном, как Молдавия»[510].

Таким образом, возы с тянущими их волами были необыкновенно изобретательным решением вопроса транспортировки провианта и снабжения войска свежим мясом. Из описаний имущества следует, что брали их с собой не только ротмистры, но и военные более низкого звания. Кроме хорунжего, как Михаловский, «скотину рогатую и не рогатую», которая наверняка тянула «кухонный воз», взял на войну товарищ гусарский Ян Франтишек Госевский[511].

Двигаясь к месту концентрации, провиант пополняли, докупая его по дороге в деревнях и городках или у следовавших за войском торговцев. Но не только. Шляхтичи были азартными охотниками, и их умения пригождались на войне. Охотились на различных зверей и птиц, и их добыча служила прекрасным источником свежего и, соответственно, здорового мяса. Случалось, однако, что неумелое приготовление еды заканчивалось проблемами. Так было, например, в 1557 году, когда: «[…] многие из польской шляхты страдали сначала от поноса – поскольку употребляли в пищу мясо только что убитого зубра; затем, однако, наученные своим горьким опытом, они ели его мясо тогда, когда в течение двух или трех дней оно пролежит, заправленное солью; таким образом питались мясом зубра и после этого не страдали от поноса»[512].

Провиант пополняли также с помощью рассылаемых в округу свободных челядников на так называемый разбой. Именно поэтому, «кто больше свободной челяди с собой ведет, тем больше пользы и прежде всего пропитание получает». А что челядь неоднократно добывала провиант, применяя силу, так это, как легко догадаться, тот способ, который наиболее охотно практиковался на вражеской территории. К сожалению, не только на вражеской[513].

Вилка в Польше.

В 1627 году Якуб Ольшевский приговаривал некоторым гусарским товарищам, что «они охотней насаживают на вилку мертвого каплуна, чем на копье вооруженного противника»[514]. Не имеет значения, действительно ли и в какой степени рвались в бой эти товарищи. В известной степени мы мимоходом узнаем, что они пользовались вилками. А в то время это вовсе не было таким очевидным умением.

В Европе процесс пользования вилкой распространялся очень неравномерно. Лидировала в этом, несомненно, Италия, куда данное изобретение пришло из Византии около 1004 года, а попало на мещанские столы уже в XIV веке[515]. Однако в соседней Франции вилка долго не могла прижиться.

Использование этих «приборов» первоначально приносило французским дворянам большие трудности: «[…] поднося вилку ко рту, они ненатурально вытягивали шею и принимали удивительные позы. Поэтому очень забавно было смотреть, как они роняли на тарелки, стол или на пол столько же кусков, сколько могли съесть». Возмущенные «традиционалисты» считали использование вилок проявлением изнеженности. Супруга Людовика XIII Анна Австрийская (1601–1666), дочь короля Испании Филиппа III, запрещала использовать при своем столе бесполезные вилки. Людовик XIV (1643–1715), известный своими склонностями к экстравагантности в области мужской моды, приказал отойти от стола своему внуку Людовику, князю Бургундии, когда тот достал из кармана украшенную вилку. Король-Солнце предпочитал есть руками[516].

В Англии вилка стала известной только в XVII веке, причем ее появление не означало, что ею повсеместно начали пользоваться. Она была только экстравагантным и любопытным предметом. В Великом княжестве Московском было еще хуже, поскольку тамошняя элита имела проблемы не только с вилкой, но также и с ложкой. В 1656 году губернатор Ливорно Антонио Серристори в рапорте великому князю Тоскании Фердинанду II о московском посольстве Ивана Чемоданова писал: «За столом они не стыдятся по крайней мере доставать кусочки изо рта и класть их обратно на тарелку; при этом нет среди