поглядел с каким-то застарелым презреньем. Он даже не откинул голову, а только так. Глянул искоса и часто, остекленело моргая. «Ну, что с дурака возьмёшь?» — будто сказали морщины на его высоком лбу. Осторожно вставив крышку на место, Эль со скрипом провернула, спрятала флягу под накидку.

— Ну и⁈

Гратц сопнул. Он оправил жилет и, ничего не говоря, совершенно уверенный в собственной правоте направился к повозкам. Девушка пошла за ним.

Ком встал в горле.

Я не мог это спустить!

Хотел остановить её, ухватил жёсткую ткань… но удар по пальцам тут же заставил отдёрнуть руку. Я не понял, что произошло.

— Если сразу бросить, падучая начнётся, — просто сообщила Эль. — Ты знал?

Я впервые об этом слышал. Но признаться в этом означало подорвать авторитет. Не мог я так поступить. Никак не мог.

Движение. Внезапно ладонь наёмницы… застыла у моей левой щеки. Я замер. Неприятные воспоминания нахлынули. Что-то непонятное происходило. Моргнув несколько раз, я отвёл её руку.

— Это что за шутки? — требовательно и уверенно.

— Я знала.

Эль поджала губу. И вздохнула тяжело. Как будто не задумываясь, она закрутила чёрную прядь. Чуть поморщилась и снова повернулась к лагерю.

В груди закипела. Я выпрямился. Поправил рапиру, так как она Снова съехала набок, и гневно показался в профиль.

— Как Рыцарь Короля!

Эль уходила.

Я ухватил девушку за рук-у.

— Ай… Ай-я…

Резкое движение. Ладонь моя внезапно оказалось зажата. Её пронзила боль… и запястье упёрлось в поясницу. Спина моя выгнулась. Рука полезла вверх и… кажется, сустав мой вышел! Что-то не то в лопатке!

Эль отпустила.

И я, зачем-то высоко поднимая колени, нелепо спотыкаясь прошёл вперёд. Медальон нагрелся. На смену боли, по суставам разлилось тепло.

— Что это бы…

— Подойди.

Я колебался. Но уже спустя мгновенье решительно оправился. Пытаясь не обращать на сапог вниманье, сделал шаг.

Я пожал протянутую руку.

Внезапно предплечье моё поднялось. И дёрнулось вниз. Что-то хрустнуло в плече. Движенье. Эль оказалась позади… Боль в запястье!

Я дёрнулся… Почувствовал тепло. Засеменил…. Упал.

Я упал и лицом упёрся в жёсткую, колючую землю.

Кажется, корень ободрал мне щеку.

… почувствовал, как в поясницу упёрлось колено.

Тишина. Только деревья чуть скрипели. Шелестела хвоя. Я смотрел на поломанный папоротник. Из широко открытого рта вырывалось хриплое и редкое, но глубокое. Рукоять скользнула в ладонь.

Бесполезно.

— Я. Могу? Идти⁈ — резко и чётко спросил девушка.

Мягкая зелень колыхалась от моего дыханья. Я сглотнул.

— Мо-шешь…

Пауза. В какой-то момент гнёт исчез. Руку мою отпустили. И я попытался проползти вперёд. Перевернулся набок и вздохнул, почти пуча глаза. Из груди вырывалось частое, горячее дыханье. Я пытался осознать… что произошло.

Так прошла минута. Две.

Эль прицыкнула. Простояв всё это время неподвижно, девушка, наконец, развернулась. Накидка зашелестела и тихо затрещала хвоя. Не спеша, она пошла в направлении стоянки. Вслед за Гратцом.

Просто ушла.

Тихо было. Только чуть поскрипывали медленно покачивающиеся высокие кроны. Если прислушаться, нечто мелкое пряталось в пышном папоротнике. Но я никого и ничего не видел. Я сглотнул.

Мне было очень… тошно.

Ещё немного подождав, я, наконец, поднялся. И также двинулся к прогалине. К свету огня. Телеги. Большой огонь и люди, которые грудились поближе друг к другу. К свету и жизни.

Кто-то залихватски смеялся.

Гратц теперь толокся у котелка. Дети сонно слушали поучения старушки, а великан сидел у самого огня. Безмолвно, недвижимо он смотрел, как сменяет одна другую яркие ленты.

Чуть спотыкаясь, держась на солидном расстоянии, я обошёл наш лагерь по широкой дуге. Уже привычно, издали нашёл мою Хорошую. Кобыла жевала траву, чуть пофыркивала и помахивала хвостом. Большая голова ее дернулась.

Когда я подошёл, лошади заметно обеспокоились.

— Это ты? — внезапный оклик.

Голос откуда-то слева и снизу.

Щурясь, я заметил человека. Лёжа в траве, мужчина широко раскинул руки и ноги. Неясные отсветы костра мерцали в уставших, как мне показалось глазах.

— Я.

Посмотрев некоторое время, Ином вновь опустил голову. И закрыл глаза.

— Хорошо.

* * *

Что происходило до обеда? Признаюсь, я плохо спал этой ночью и не особенно запомнил.

Вот бородач возится со своим зерном, и кивает удовлетворённо. Вот наёмница прячет точильный камень и привычно уже взмахивает раз-другой. Меч «свистит», а девушка остаётся недовольна.

Ином о чём-то беседует с Веком… Это обстоятельство должно было меня заинтересовать… но этого не случилось.

Всё, что я запомнил, это вкус подгоревшей каши, запах костра и одна единственную мысль: «Почему я не возразил… Почему?» Одна фраза, которая крутилась снова и снова.

Мы таки выдвинулись.

И всего за пару часов нагнали пропавший день.

Я не знаю, по договорённости ли или по собственной инициативе, но великан теперь двигался впереди повозок. Он поднимал и опрокидывал завалившиеся деревья и расчищал нам дорогу.

Отвлекая от зрелища, Ином указал на что-то. И я глянул… Не обнаружил ничего приметного между стволами.

А вот Век разодрал рубашку!.. Показалась кожа, рёбра и обрывки прилипшей к бурым пятнам ткани.

Я сонно моргнул. Вот полудух вырывается вперёд. Вот останавливается и, покачнувшись, упирает разбитую руку в колено. Он наклоняется и хватается за сук. Распрямляется неспешно и с треском, со скрипом ствол поднимается сначала к его животу, а после и к лицу. Дерево падает с протяжным скрипом между стволами. Слышится глухой удар.

Я сглотнул.

Век каждый раз поступал именно так. Куда проще было отодвинуть или, скажем, перекатить. Но каждый, каждый раз великан поступал именно так: наклонялся, задирал край над плешивой башкою и опрокидывал.

Картина, которая повторялась. И большая, «формально» напоминающая человека фигура, которая всегда, всегда двигалась одинаково. Как заведённая кукла[1]. Как механизм. Бездушный и только выполняющий поставленную задачу. Выполняющий её вне зависимости от чего бы то ни было.

В какой-то момент мне показалось, что это он меня вот так поднимает. Что это я болезненно скриплю и падаю кроной между деревьев. Странная идея. Потерев переносицу, я старательно зевнул.

«А хвоста нет», — отметил я. Не знаю почему, но мысль эта несколько привела меня в чувства.

— Завтра разойдёмся, — заметил Ином негромко.

— Да! — отозвался я.

Возможно, слишком быстро отозвался.

Хор и кашель. Конец цепи зацепился, и ошейник врезался в толстую, загорелую шею. Вес бревна потащил… но Век как будто не заметил. Лишь в последний момент великан словно ожил, устоял. Подставил костистую ногу и упёрся ею в землю.

Бревно начало разворачивать.

Как-то странно,