Шрифт:
Закладка:
Огромных усилий стоило мне разжать скрючившиеся фаланги.
Лишившись опоры, мужчина грудью встретил край сундука. Но не расстроился вовсе, а вдруг захихикал.
Прищурившись очень хитро, он жестом подманил меня.
— Я… тебя ненавижу! — поделился Гратц почти что шёпотом.
Колени спружинили. Я резко встал — и затылок пренеприятно столкнулся с чем-то пыльным. Сор посыпался из-за рамы.
«Спокойствие», — проговорил я про себя. Очень вкрадчиво.
— И дер…деревья все в три обхвата… — страдая, приподнялся стражник на локтях. — И всё в воде растёт!
— Да, мы на краю континента…
— … Да! — брызжа слюной.
И так до самого рассвета. Лишь с первыми лучами Гратц, наконец, заснул.Уже по пояс голый, потный и липкий. Интеллигентно лоснящиеся, форменные штанины его прилипли к лодыжкам. Живот удобно разместился на моих вещах.
Поразмыслив немного, на правах предводителя «отряда», я отобрал у бывшего стражника последние деньги. Вновь обыскал мешки и ощупал его тельце.
Стражник и не сопротивлялся! Он был пьян. Он по наитию даже объяснил, как на медяке умудрились отпечататься зубы. Мужчина от доброты душевной, широким жестом отдал всё… а уже на следующий день, владелец повозки снова подошёл к моей Хорошей.
Мы превосходно поговорили. О погоде. Обсудили реку, и что из неё можно выловить. Парень перечислил с дюжину разновидностей крючков, снастей. Описал грузила из звеньев цепи и, наконец, пообещал этим же вечером продемонстрировать всё это.
Он всё говорил, а я не мог не смотреть на Эль. Привлекая всеобщее внимание, наёмница шагала впереди каравана: водрузив меч на плечи, она полностью приседала после каждого шага. Замирала. Выталкивала себя той ногою, какая оказалась впереди, и только после делала следующий шаг.
Опуститься, застыть на мгновение… и вы-ыпрямиться, медленно выдыхая.
Чумазой ребятне это зрелище нравилось до невозможности.
Наёмники смеялись.
— Он… опять? — спросил я как бы ненароком.
Негромко и втайне надеясь, что ошибаюсь. Вполне ведь возможны подобные ошибки.
— Ну да, — невесело покосился парень.
В обед я перетряс все без исключения мешки. Обнаружил: десять медяков и пару посеребрённых пуговиц. Расход — три полновесных кондора, по числу поломанных Гратцом товаров. Приход — где-то двадцать пять фарсов.
Ещё одна большая серебряная монета ушла на поддержанье отношений сразу после обеда… а в этот же вечер Гратц решил искупаться! Уже не по пояс, а полностью голый он на полусогнутых пробежал сквозь медленно движущийся караван. Повеселил детей и рассмешил женщин.
Некий Гор, бывший лоточник, дал стражнику промеж больших глаз, и тот упал словно мешок с мукой.
Мужчина и добавить ещё хотел, но большой, внушающий меч наёмницы напомнил ему о манерах. «Ничего не произошло», — сказала Эль с различимой угрозой. «Да эта скотина!..» — «Всё в порядке» — повторила наёмница. И отточенное, блестящее лезвие уткнулось в землю перед нею.
Треск и вой ломающихся сучьев.
Этот внезапный звук привлёк всеобщее вниманье.
Всем так долго мешающее, поваленное дерево оказалось опрокинуто. Встав, уперевшись в небо посеревшими ветвями, оно неспешно начало крениться, сминая молодые, ещё не окрепшие клёны.
Век чуть покачнулся. Слишком длинные против тела руки его прижались к бокам. Поймав точку, в которой он стоит, полудух подставил ногу по направленью к приближающейся земле. Шагнул… к нам.
Спустя полчаса, когда все успокоились, я расстался ещё с одним кондором. Йозеф Гратц справил нужду.
Я перевернул всё без исключения мешки! Каждую вещь подолгу вертел в руках. По наитию разбил пару мелких пузатых статуэток. Ни единой монетки… Всё без толку! Ни среди этой ерунды! Ни на теле Гратца! Ни в повозке. Ни-че-го!
Но он был пьян!
Я начал искать возможную тару. В дёготь не разобравшись залез и после долго тёр рукава.
Был вечер и почти что абсолютно ничего не было видно. Я боялся подносить дорогое шитьё к огню и, опасаясь окалин, то приближался, а то удалялся и всё бесконечно, безрезультатно тёр.
Было неожиданно прохладно. Кто-то из переселенцев пел, и в колкой траве стрекотали кузнечики. На реке заливались лягушки.
Эль ела кашу. И закусывала блюдом из свёртка, которое очень напоминало по запаху «телячье сердце с кровью».
— Ты… не знаешь, как убрать эти пятна? — высказал я вопрос более чем разумный.
«Она» даже головы не подняла:
— Нет.
Ещё совсем темно было, когда что-то очень тяжёлое упало. Я ещё спал и подумал, что, наверно, в повозке снова порвало тросы.
Это был гулкий, очень гулкий удар о землю.
… Повозка чуть пошатывалась, а над головою звенели металл и керамика.
… Было неожиданно прохладно.
Белёсая вспышка. И пока ещё негромкое шипенье.
Не разобравшись, я отмахнулся от каких-то перьев. Нарастающее шуршанье… и вода. Неожиданно, она залила мне глаза и уши. Спросонья, руки схватились за что-то, опрокинули, колени спружинили — и макушка влетела во что-то твёрдое.
Пуча глаза, я снова сел.
Молния осветила округу.
Ветер гнул ветви, и люди, полусогнувшись, пытались укрыться и спасти свои вещи. Задирали одежду, спасаясь от крупных бьющих капель.
Гром, как рёв, и хлопанье невидимых крыльев. Ветер ударил. Сорвавшись, сухостой затрещал, заскрипел ломаясь, и лошади заржали. В чуть голубоватом свете они встали на дыбы.
— Товар! Ящики заливает! — сквозь гул нарастающей стихии.
Гром. Молния вонзилась в реку.
Ухватив отсыревший, бьющий край Юней повис на ткани. Грубый холст хлестанул меня по глазам. Я попытался ухватить. Меня оттолкнули. Край вдруг натянулся и затрещал, словно парус в непогоду.
Сквозь слёзы я заметил чей-то локоть. Эль втолкнула меня под крышу, дёрнула ещё сильнее.
Со времён «заведенья» я впервые увидел её без накидки… Она изменилась… Или мне так только показалась? Её фигура… как будто стала ещё немного более крупной… Взгляд у меня намётан.
Промокнув, стёганная рубашка облепила кожу, а чёрные густые волосы спутались. Они отдельными локонами прилипли ко лбу и щекам наёмницы. Волнами застыли на её плечах.
Молния. Свет ослепил, а следом гром заставил треснуть небо. Мне почудились когти.
Ничего почти не видя, не слыша, я лишь заслонялся. Лошади ржали. Тянуло гарью. Дерево трещало.
— Ло**дей! Лошадей ловите! — соперничала с громом, с ветром Эль.
«Вином от неё тянет», — заметил я.
Неожиданная мысль, которая показалась целым «открытием».
Меня оттолкнули. И я упал. Разбил ещё на один кондор.
Настало утро. Ещё одного дня.
По счастью, в тот вечер караван вышел на необычайно удачную площадку: на
