Шрифт:
Закладка:
Султана сказала, что библиотека почти утеряна, а многие книги сожжены. Он задавался вопросом, как могло быть больше книг, чем уже было. По сравнению с ними, королевская и академическая библиотеки Саркума казались маленькими личными коллекциями.
Напротив входа ряд арочных окон окружал такую же дверь, полностью застеклённую, с дверями, распахнутыми навстречу заходящему солнцу. Через них было видно море. Суровое и почерневшее, а солнце — пятно охры на горизонте. Каменный балкон выступал, нависая над скалами под ним.
Макрам последовал за Самирой в дальний конец комнаты. Скамейки были расставлены между каждым рядом полок и перед каждым книжным стендом. Тут не было столов, а деревянные рейки, соединённые вместе в форме буквы Х, предназначались для размещения одной открытой книги. На том месте, перед которым остановилась Самира, лежало несколько открытых книг, которые перекрывали друг друга. Стопка книг ненадежно покоилась на полу, ещё одна книга лежала на скамье, рядом с ней страницы с заметками.
— Вы можете подождать здесь. Она скоро вернётся. Пожалуйста, угощайтесь кофе и едой.
Она протянула открытую руку к центральному столу, на котором были накрыты подносы с блюдами.
— Спасибо, — сказал Макрам, и Самира поклонилась.
Когда она ушла, он сел на скамейку перед трибуной. Тарек остановился у стола и осмотрел поднос с едой. Он выбрал жареную котлету с фалафелем и, откусив кусочек, издал одобрительный возглас. Макрам начал вынимать книги из стопки, изучая их обложки и внутренности в поисках названий.
— Что ты ищешь? — спросил Тарек, подходя ближе.
— Ничего, — сказал Макрам.
Он хотел понимания, чего-нибудь, что могло бы рассказать ему больше о ней. Он мог притвориться, что это было сделано для того, чтобы лучше узнать своего потенциального союзника, но Макрам никогда не умел притворяться.
Тарек неопределенно хмыкнул и взял книгу из стопки.
Книги, сложенные стопкой на полу, представляли собой странный ассортимент, не имевший ничего общего друг с другом. Первые три были маленькими, переплетёнными в козью кожу, их названия были написаны от руки на внутренних страницах. Юридические книги, всё для Султаната Тхамар, Колесо, изображенное на их страницах, охватывало только четыре Дома. Он отложил их в сторону.
Та, что лежала под ними, была старше, обтянута старой, потрескавшейся кожей, а на передней обложке было тиснёное золотом колесо с шестью спицами. Он осторожно открыл книгу и вздрогнул, когда ослабленный возрастом корешок слегка хрустнул. В ней содержались не только законы, но и случаи, изученные в рамках каждого из них, которые использовались для обоснования законов в каждой главе. Это была книга, написанная до Раскола, о чём свидетельствовало полное описание Колеса.
Великий Визирь сказал, что она хочет корону своего отца. Не поэтому ли она изучала юриспруденцию? Макрам сопоставил старые законы с новыми, а затем потянулся за следующей книгой. Он понятия не имел, из чего сделана её жёсткая чёрная обложка, но когда он открыл её, там не было ни названия, ни автора. Это был какой-то личный дневник. Он прочитал несколько абзацев в середине и нахмурился.
— … по нашему опыту, в каждом случае, когда Веритор щедро использует свою силу, его разум становится слабее.
— Макрам, — сказал Тарек.
Макрам покачал головой и продолжил читать.
— Граница между их сознанием и сознанием магов, которых они исповедуют, начинает стираться, поэтому воспоминания смешиваются. В крайних случаях Веритор будет переключаться с разума на разум, по мере усиления безумия. Воспоминания становятся неотличимыми от их собственных.
Он перевернул ещё несколько страниц, прочитал отрывки, которые становились всё более тревожными. Вериторы, которые потеряли контроль над своими силами, которые стали другими людьми, и чем более развращённые умы они открыли, тем хуже их падение. Некоторые погрузились в воспоминания об убийцах, сумасшедших.
Макрам поспешно отложил книгу и вытер руки о кафтан. Вот что происходило с Султаном. Она изучала упадок своего отца. Магия всегда имела свою цену, и в данном случае она была высока.
— Макрам, — снова сказал Тарек, протягивая ему книгу, — посмотри.
Макрам бросил последний взгляд на чёрный дневник, затем взял книгу, которую протянул Тарек. Обложка была тёмно-синей, эластичной и застёгивалась на пряжку, которую Тарек открыл.
— Что это?
Макрам открыл книгу. Названия не было, только иллюстрация, выполненная во всех цветах Колеса, изображающая само Колесо в сияющем золоте. Он хотел прикоснуться к необыкновенной картине, но не стал, вместо этого перевернул страницу.
— Эволюция Домов, — прочитал Макрам, не дожидаясь ответа Тарека, — и оборот Колеса неправильно истолкованы… Почему я это читаю?
Он покосился на Тарека. Старые религиозные тексты наскучили ему до бунтарской ярости, и Тарек это знал.
Тарек взял книгу у него и пролистал толстые разделы, пока не нашёл нужное место, отмеченное вырванной страницей заметок, и вернул ему. Первое, что бросилось в глаза Макраму, были рукописные заметки. Он выдохнул, когда тяжесть отяготила его нутро. Он узнал этот почерк, читал его неоднократно, отмечал особенности почерка, идеальный интервал, потому что он был так не похож на его собственный, так не похож на почерк его брата. Почерк человека осторожного, вдумчивого и рассудительного.
Султан не писал его брату о союзе. Его дочь это сделала. В контексте «чёрного дневника» её поступок обрёл смысл. Она вынуждена была это сделать. Поддерживал ли её отец её желание занять трон своей собственной властью, а не властью мужа? И её Совет, и Совет Саркума разделились в отношении идеи союза, и Макрам подозревал, что Великий Визирь имел больше влияния в Совете Тхамара, чем даже Султан, особенно с его неустойчивым настроением и слабеющим умом. И хотя он думал, что она должна иметь влияние в Совете, основываясь исключительно на том, что он видел, правда заключалась в том, что у неё было не так уж много власти. Как она надеялась завоевать их расположение?
Он прочитал записи.
Колесо вращается от рассвета до заката.
Что такое фокус? Таковы были её размышления. Очевидно, она изучала религию так же хорошо, как юриспруденцию. Если бы он только мог запереть
