Тарек вырвал книгу из рук Макрама и положил её на место, затем откусил ещё один кусок фалафеля и принялся энергично пережевывать его, как будто это имело какое-то значение.

Макрам отвлёкся от откровений и вопросов, перебирая оставшиеся на стенде книги. Не было единого способа сделать счастливыми каждого мужчину, женщину и ребёнка. Правитель был популярен у одних, тиран — у других. Те, у кого было то, что они хотели, редко хотели что-то менять, а те, кто не чувствовал, что они получили свою долю, были уверены, что кто-то другой будет лучше.

Никогда не будет лучше, только по-другому. И Макрам не был создан для дворца. Он был создан для войны по крови, по магии, по рождению.

Он взял ещё несколько страниц с заметками, лежавших на скамейке перед книжным шкафом. Она изучала так много вещей, так много предметов, держала под уздцы слишком много лошадей, как часто говорил Одокан.

«Регенты: старший сын Султана Хайтама Сабри стал регентом», — говорилось в записках.

Макрам почувствовал приближение Султаны, как прохладный ветерок, и поднял глаза. Она подошла к нему и выхватила бумаги у него из рук.

— Добрый вечер, Султана, — сказал он, улыбаясь.

Он был твёрд в решении, что они не будут спорить. Они будут говорить как союзники. И он не будет думать о том, как она смотрела на него, или о том, что она была идеального роста, чтобы аккуратно поместиться у него под подбородком, если он обнимет её.

ГЛАВА 12

— Неужели вы никогда не думаете, прежде чем действовать? Прежде чем заговорить? — потребовала Наиме, отбросив всякую видимость самообладания или спокойствия.

Он посмотрел на свою пустую руку, на бумаги, которыми она размахивала перед ним, и повернулся к ней, нахмурив брови.

— Или вы явились только для того, чтобы разрушить любой шанс на альянс?

Она чуть не смяла страницы, которые держала в кулаке. Тарек стоял возле скамейки, доедая фалафель и методично пережевывая, переводя взгляд с неё на Агасси.

— Оставь нас, — сказала ему Наиме, и как только он повиновался, она снова посмотрела на Агасси.

Он вздрогнул, когда двери с глухим стуком закрылись.

— Для вас это игра, или вы дурак. Вы поставили под угрозу жизнь и благополучие каждого человека в Тхамаре и Саркуме в игре своего эго.

Он покачал головой, поднял руку, как будто хотел провести ею по волосам, но затем опустил её.

— Это не…

— Эдиз Рахаль знал дворец вдоль и поперёк, Агасси. Он жил здесь ещё до войны. Семья Рахаль служила Великим Визирем султаната Сабри в течение нескольких поколений до войны. А вы здесь всего несколько дней. Вы не можете повторить то, что он сделал с сотнями мужчин, имея всего семерых.

— Вы понятия не имеете, на что я способен. Вы могли бы довериться мне, вместо нападок на всё, что я делаю в каждом конкретном случае, — он говорил очень спокойным голосом, и Наиме возмущало его спокойствие, когда она не чувствовала ничего, кроме разочарования.

— Довериться вам? — усмехнулась она. — Я потратила последний полный цикл на планирование этого союза, а вы только что проиграли его из-за прихоти и едва ли продуманной идеи!

Ветер зашевелил её волосы, отбросив несколько выбившихся прядей на лицо. Она убрала свою силу, свирепо глядя на него.

— Я этого не сделал, — он протянул руку к дверям, повернувшись к ней лицом, решительно, но не агрессивно. — Вы знаете так же хорошо, как и я, что ваш Великий Визирь остановил их. Ничто не двигалось вперёд. Вы бы предпочли, чтобы я ничего не сделал и позволил им отказаться даже от мысли о союзе? Я могу это сделать.

Он постучал себя по груди и снова опустил руку.

Он не ошибся. Она чувствовала, что Совет ускользает из её рук. Его дерзость раздражала её, но надежда спасти шанс на переговоры с помощью разума и рассуждений была мала, особенно с Кадиром, блокирующим её на каждом шагу. Если бы Агасси не выступил вперёд и не привлёк их интерес своим безумным предложением, он был бы уже на пути обратно в Саркум без всякой надежды, а она стояла бы перед обручальным кругом. Она была обязана ему благодарностью, а она не хотела благодарить его или быть ему чем-то обязанной.

— Планы идут наперекосяк. Иногда вы берёте то, что вы хотите. Иногда, — он повёл плечом, — приходится жульничать.

Наиме прижала пальцы между бровями, где начинала пульсировать головная боль. Макрам перенёс вес с ноги на ногу, поднял руки, но затем опустил их по бокам.

— Если вы выиграете спарринг-матч, атакуя противника в спину, выиграли ли вы? — спросила она.

Намеревался ли он дотянуться до неё? Они стояли так близко, что её отчаянного раздражения было недостаточно, чтобы стереть осознание этого из её мыслей.

— Конечно, нет. Но это не игра-сражение, это судьба всех магов Колеса.

Он рука перенёс руку на бедро. Потянулся за мечом, которого там не было. Привычка.

— А в реальном бою вы бы доверились тому, кто добился своего положения обманом? Вы бы последовали за ним?

— Я бы последовал за вами, — сказал он.

Подозрение расцвело при этом откровенном, пылком заявлении. Он пытался выслужиться? Загладить вину за то, что назвал её бесхребетной во время их спора в конюшне?

Она отвергла его, покачав головой.

— Нет, вы бы этого не сделали.

— Нет? — спросил он с преувеличенным удивлением. — Вы же знаете меня лучше, чем я знаю себя. Тогда почему я не сделал бы этого?

— Я красива, что заставляет мужчин ошибочно принимать меня за завоевание.

Наиме наблюдала за его реакцией. Его чёрные брови поднялись, а затем опустились, его тёмный взгляд метался от её глаз к её рту и обратно. Его губы приоткрылись, чтобы заговорить, выражение отрицания сказало ей столько же, сколько и его слова. Затем он стиснул челюсти.

— Потом они ошибочно