Возможно, нашлись бы более хладнокровные головы, которые могли бы понять причину. Как он мог помочь ей обратить их? Он был бесполезен, стоя в тишине, в то время как она словесно прокладывала себе путь через гору сопротивления.

— Вероятность того, что они окажутся убийцами, не больше, чем в случае с любым другим магом.

Раздалось несколько презрительных смешков, но она проигнорировала их. Макрам затаил дыхание, боясь пропустить хоть одно слово, и не мог отвести от неё взгляда, ожидая.

— Вы можете быть сожжены, утоплены, погребены под землёй, а ещё воздух будет выкачан из ваших лёгких так же легко, как ваше сердце остановится, или ваше тело разрушится. И, честно говоря, из этих вариантов я могла бы предпочесть остановку сердца.

Кто-то прочистил горло, чтобы скрыть смех, и выражение лица Великого Визиря стало ещё жестче.

— Их не всегда называли магами смерти.

Её взгляд, наконец, встретился с взглядом Макрама, и её губы едва заметно изогнулись, когда она произнесла это. Две стрелы удовольствия и удивления пронзили его. Она услышала его. Она отвела от него взгляд прежде, чем он успел хотя бы улыбнуться в ответ.

— Разрушение — необходимая часть Колеса и жизни, — её слова рассекли воздух и тихие разговоры Визирей, как отточенный клинок, оставив после себя тишину. — Всё умирает. Всё разлагается. Стены превращаются в щебень, кости — в пыль, переживания — в воспоминания. Они питают и поддерживают новую жизнь. Это вращение Колеса, от начала до конца, от рассвета до заката, от жизни до смерти. Мы не так сильны без всех шести Домов, и это очевидно по медленному исчезновению магии из остального мира. Мы не чувствуем этого, потому что Тхамар всегда была сердцем магии, но мы почувствуем. Это придёт к нам.

Она сделала паузу, выражение её лица стало напряжённым, её руки сжались в кулаки, пока она осматривала комнату.

— Равновесие достигнет и нас, оно разрушит мир, в котором вы так уютно сидите, разрушит процветание, которое вы так ревниво охраняете, разрушит жизнь, которую вы любите. И его принесут не маги разрушения, а Республика.

Она посмотрела на своего отца, который казался почти в трансе, хотя некоторое замешательство покинуло его лицо, сменившись румянцем пыла и гордости.

Макрам перевёл дыхание, стоя так же молчаливо и ошеломлённо, как и все остальные. Восхищение наполнило его, точно такое же, что охватило его после того, как её обращение с аудиторией гильдии пошло наперекосяк. Как могли эти мужчины не видеть, каким даром она была, какой невероятной королевой она могла бы стать? Некоторые выглядели так, как будто начали осознавать это, уставившись как громом поражённые, обмениваясь взглядами, несколькими кивками. У других были возмущённые или презрительные выражения, когда она говорила.

— Вы говорите о равновесии, но нет Третьего Дома, который уравновешивал бы Шестой. Вы игнорируете тот факт, что в мире не осталось магов, противостоящих разрушению, не осталось магии созидания, — Великий Визирь постучал своим посохом по полу в знак препинания.

Пыл, вспыхнувший на её лице, исчез за маской самообладания.

— Потому что Колесо сломано. Я не просто намерена наладить отношения с Саркумом, я намерена уравновесить Колесо. Если мы вернём Шестой Дом в Тхамар, исправим зло, причинённое моими предками, я верю, что мы увидим возрождение Третьего Дома, — сказала она.

Дрожь пробежала по коже Макрама, и он взглянул на Тарека, который пристально наблюдал за Султаной.

— Колесо реагирует на намерение. На действия.

— Так вы говорите, но вы никогда не встречали мага Шестого Дома. Что вы будете делать, Принцесса-султан, когда впервые будете вынуждены посмотреть смерти в глаза, и поймёте, что у вас нет средств остановить его буйство? — сказал Великий Визирь.

Но он терял свой Совет, настроение изменилось. Макрам чувствовал, что они находятся в её плену, захваченные спокойным, успокаивающим тоном её голоса, контролируемой свирепостью её веры.

— Я буду приветствовать их Дом, — её серьёзный взгляд коснулся взгляда Макрама. — Тхамар принадлежит им по праву рождения, так же, как и нам, и они будут руководствоваться теми же законами, которые обеспечивали безопасность Тхамара в течение нескольких поколений после Раскола.

Он не мог дать слабину здесь, перед всеми ними, но его горло сжалось, дыхание стало прерывистым, и он хотел получить шанс повторить её слова, её принятие, пока они не засияли бы своим светом в каждом тёмном уголке внутри него, который гноился из-за пожизненного отвержения и предубеждения.

Ему не позволили насладиться правдивостью её заявления или насладиться её вниманием, потому что Тарек похлопал его по спине и резко кивнул в знак одобрения, когда Макрам искоса взглянул на него. На лице его друга отразилось одобрение. Одобрение, которого он никогда не выказывал Кинусу.

Прежде чем Макрам успел сделать что-нибудь ещё, Великий Визирь громко вздохнул.

— Ваше желание принести равновесие и власть Тхамара это высокая и достойная восхищения цель, Принцесса-султан, которую, я думаю, разделяли вы и ваша мать.

Эти слова были взрывной бомбой в заклинании, которое она наложила на комнату. Спина Султаны напряглась, лицо её отца напряглось, и Ихсан повернулся на своём месте, чтобы посмотреть на Султана.

Великий Визирь продолжал:

— Мы можем надеяться, что тот, кого ваш отец выберет своим преемником, также разделяет эти цели. На данный момент, похоже, мы зашли в тупик. Вы не замужем и не имеете права отменять решения Совета. И я не верю, — он повернулся лицом к Султану, — что мой дорогой друг так легко пренебрёг бы консенсусом Совета.

Лицо Султана напряглось, он перевёл взгляд с Великого Визиря на его дочь.

Макрам нахмурился. Его настроение было слишком переменчивым.

— У меня есть полномочия Султана в этом вопросе, — сказала Принцесса-султан. — Независимо от того, согласен Совет или нет. Султаним, пожалуйста, заверьте Великого Визиря, что союз с Саркумом это ваше желание.

Она подошла ближе, коснувшись пальцами руки отца, так что его взгляд встретился с её.

— Саркум? — сказал он, и выражение его лица стало обеспокоенным.

Макрам сжал руки в кулаки. Как он мог не заметить знаки? Как он не почувствовал слабую дрожь, касавшуюся его магии, вкус