Гедимин мигнул.

— Зачем? — спросил он.

— Полезно для мозга, — ответил Кенен. — И займёшь себя, чтобы не бродить по улицам в поисках проблем.

— Я не ищу проблем, — буркнул Гедимин, но диски забрал. «Ладно, почитаю, если будет время. А то, в самом деле, буквы забуду. Но странно — откуда у врача такие книги, и почему он даёт их Маккензи?»

— И для этого ты тащил меня в самый хвост? — спросил он, разворачиваясь к выходу. Кенен, схватив его за локоть, дёрнул обратно и почти сдвинул с места.

— Пойдём, посмотрим на ирренций, — сказал он, понизив голос. — Красиво же светится? Тебе всегда нравилось, я помню.

Гедимин пожал плечами. Зелёный свет вставал перед его глазами почти каждую ночь — даже в кошмарах, где в очередной раз умирал Хольгер или Константин, всё светилось зеленью и в ней в конце концов тонуло. «Ирренций,» — повторил он про себя и почувствовал странное, уже подзабытое тепло в груди. «Ладно, взглянуть можно. В скафандре это неопасно.»

С того дня, как Гедимин впервые увидел контейнер с урано-ирренциевой смесью, она стала светиться гораздо ярче и сменила цвет с бурого на тёмно-серый со стеклянным блеском. «Окись ирренция,» — чтобы узнать этот минерал, Гедимину не нужен был анализатор. «Сингит.» Ему захотелось опустить ладонь в светящийся порошок и пропустить его сквозь пальцы, и он поспешно убрал руки за спину. Кенен, увидев его движение, выразительно хмыкнул.

— Тебя ведь тянет, Джед. Как на тросе за буксиром. О чём ты сегодня думал, когда мы ехали домой? Ведь не о тестах на эа-мутацию, верно?

Гедимин недовольно сощурился.

— Чего тебе надо? С этим я возиться не буду, — он кивнул на контейнер.

— Ты — последний, кто помнит, как сделать настоящий реактор, — тихо проговорил Кенен, повернувшись к нему. — Боишься, что найдут? Я прикрою. Тем парням, на Земле, очень нужен ирренций. И не килограммы, а центнеры.

Гедимин отвернулся.

«Кенен никак не отстанет,» — думал он, уже под вечер, после теста на эа-мутацию и мелкого ремонта в цехе, устроившись на матрасе с открытой книгой по теории гравитации. Читалось с трудом — мозг отвык от такой нагрузки, и сармат постоянно отвлекался на посторонние мысли. «Носится со своим ирренцием… Шесть килограммов у него? Десяти уже хватило бы на ЛИЭГ. Хотя можно и из пяти…»

Опомнившись, он резко встряхнул головой и впился взглядом в открытую страницу. Символы плыли перед глазами. «Дурак ты, Гедимин. Вот самое сейчас время для синтеза ирренция. Ещё мишень себе на груди нарисуй. И табличку — „ядерщик Ассархаддона“. Чтобы точно не пропустили.»

10 мая 29 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Гедимин проснулся в привычное время и долго лежал, не открывая глаз, дожидаясь оглушительного сигнала побудки, — но на корабле было тихо. Сармат приподнялся на матрасе, посмотрел на Иджеса, мирно спящего под его одеялом, выглянул в коридор, — вставать никто не собирался. Сверившись с часами и убедившись, что не перепутал время, он тихонько провёл пальцем по коммутатору.

— Кенен, приём…

— А? Что? — вскинулся заспанный Маккензи. — Дж-жед, твою мать! Чего не спится⁈ Пять утра, праздник!

Гедимин мигнул.

— Какой ещё праздник? — он покопался в памяти, но не нашёл ничего, связанного с десятым днём мая. «Опять я что-то перепутал,» — с досадой подумал он. «Точно перепутал. Вон, все спят…»

— А, точно, ты не в курсе, — вздохнул Кенен. — Прекрасная планета Энцелад… Сегодня лунный праздник, Джед. День воинской доблести — так его тут называют. Никто не работает.

— Не слышал о таком, — сказал Гедимин, оставив бесполезные раскопки.

— Ну конечно, — Кенен приглушённо зевнул. — Помнишь, как макаки в Ураниуме праздновали победу над Саргоном? Тут что-то в том же роде, только макак больше, а сарматов — меньше. Я уеду по делам до вечера, а ты сиди на корабле — и в город ни ногой. Ещё решат проявить воинскую доблесть на ближайшем сармате…

— Доблесть мартышек, — поморщился Гедимин. — На кой мне к ним ходить⁈

— Да-да, — вяло отозвался Кенен. — Не высовывайся, ладно? Если заест любопытство, иди в капитанскую рубку. Иджес настроил прямую трансляцию, посмотришь на город без лишнего риска.

Гедимин мигнул. «Трансляция? Они что, „макак“ не видели?» — пожав плечами, он снова лёг, про себя перебирая неотремонтированные механизмы базы. «В цех пойду. И третью кислородную проверить надо — тяга сбоит…»

…Любопытство заело его ближе к полудню. Поддался не только Гедимин — все сарматы, лениво перемещающиеся по кораблю, постепенно стягивались к капитанской рубке. Иджес постарался — на каждый монитор транслировалось изображение напрямую с городских камер, оставалось только найти удобное место в каюте и вертеть головой, отслеживая происходящее.

«Сколько же тут людей?» — Гедимин, глядя на мониторы, пытался вести подсчёты, но на пятой сотне сдался. На улицы выбрались все. Те, кто не захотел спускаться, открыли галереи на верхних ярусах спиральных башен и смотрели вниз, на плотный строй экзоскелетчиков, идущий по проспекту Восходящего Солнца — с севера на юг, от солнечной электростанции на Пиках Вечного Света к космодрому. Вместе с ними по огороженному шоссе ехали бронемашины — побитые и залатанные промышленные образцы, бронеходы из арсенала повстанцев с наваренной на обшивку сеткой, нелепыми шипами и яркими узорами поверх защитной окраски. За ними, не без труда удерживая строй и периодически сбавляя скорость, плыли над мостовой боевые глайдеры, ещё выше выписывали ровные круги истребители и бомбардировщики всех стран Земного Союза.

— Как будто они брали образцы военной техники, — еле слышно пробормотал Гедимин на десятой минуте этого зрелища. — С каждой базы по две штуки.

— Ну да, примерно так, — откликнулся Айзек — он стоял рядом с сарматом и смотрел на экраны, изредка оглядываясь на соседа и будто ожидая от него какой-то реакции. — Это Лунный флот — всё, что осталось в Кларке, когда мы отсюда ушли. По звену от всех земных флотов.