Сердце забилось чаще.

Это же не может быть просто совпадение?

Беатрис

Торн Блаффс, 17 декабря

После полудня

Я все еще в своей спальне, одеваюсь очень быстро. Натягиваю большую красную толстовку с капюшоном и знаком футбольной команды Сан-Франциско на спине, «49ers». Серые штаны, складками собравшиеся на талии, и пара коричневых ботинок, слишком больших даже для моих ног.

Подхватив пакет «Нейман Маркус», я кладу поверх вещей журнал Vogue и выхожу в коридор, где все это время ждет Аннунциата. Нахмурившись, она оглядывает мой наряд, но я быстро прохожу мимо нее и спускаюсь по лестнице, прислушиваясь, – но голоса моего тюремщика не слышно.

Аннунциата идет прямо за мной, всю дорогу до Морской комнаты.

– Вы хотите пообедать здесь, миссис Беатрис?

Его волосы, Беатрис, – напоминает мне Мария, и ее голос сейчас звучит мягко и успокаивающе. – Тебе нужны его волосы.

Я заставляю себя произнести вслух:

– Где мой муж?

– Не знаю, сеньора. Хотите, чтобы я его нашла?

– Да.

Она уходит, а я сажусь в свой белый шезлонг, покусывая ногти. Мой тюремщик каждую неделю посылает ко мне женщину, чтобы подстригать их, но они чуть-чуть отросли, и я кусаю их, пока они не становятся острыми и зазубренными.

– Беат, почему на тебе моя одежда? – В дверях появился мой тюремщик с подносом еды и сейчас смотрит на меня черным, как сама ночь, взглядом.

Я ничего не говорю. Сердце бьется быстрее.

– Тебе в ней удобно? Хорошо, но к ужину тебе придется переодеться. Мы едем в «Сьерра-Мар», помнишь? – На подносе у него в руках черные японские узоры. – Отис позвал Кендру, она придет к четырем, поможет тебе одеться. Она же всегда тебе нравилась, да?

Я вижу, что он задумал: хочет, чтобы я поверила, будто он добрый и заботливый. Чтобы скрыть свои истинные намерения. Я по-прежнему молчу.

– Нунци сказала, ты меня искала?

– Не знаю, – говорю я.

– Ладно. Скажешь, когда вспомнишь.

Он думает, что я проглотила ядовитую таблетку посильнее обычной и теперь ничего не могу вспомнить.

Даже ее голос. Голос девчонки Лили в его мобильном телефоне.

Он продолжает говорить:

– Отису пришлось уехать, но он приготовил твой любимый крабовый салат.

Он думает, я не знаю. Думает, я не видела нашего повара, который уехал на «Лэнд-Крузере» совсем недавно. И что я не знаю о том, что девчонка вернулась в свою раму.

На моем лице не отражается никаких эмоций. Я идеальный манекен.

Мой тюремщик ставит поднос на столик рядом со мной. Там нет ни ножа, ни настоящей вилки – только пластиковая. На белой тарелке лежит совсем небольшая порция бело-розового крабового салата на листьях молодого шпината, рядом стоит банка моей любимой газировки.

– Нунци положила так мало, потому что мы сегодня рано ужинаем. Столик заказан на пять тридцать, помнишь? Газировку тебе оставить или хочешь лимонада? Или минеральной воды?

Я обхватываю запотевшую жестяную банку ладонью.

– Что ж, значит, газировку. – Мой тюремщик опускает взгляд и замечает пакет из «Неймана Маркуса» с журналом Vogue сверху.

– Ты снова читаешь про моду? Беатрис, это же замечательно! Интересуешься тем, что происходит в твоей сфере.

Он наклоняется взять журнал, и я быстро, точно кошка, вскакиваю на ноги. Он озадаченно сморит на меня. Делаю шаг, касаюсь его кучерявых волос и чувствую, как он тут же напряженно замирает: теперь он не выносит, когда я до него дотрагиваюсь.

Он хочет, чтобы ты умерла, – шепчет Мария Магдалина.

Я запускаю пальцы ему в волосы и с силой провожу обкусанными ногтями по коже головы.

– Эй, какого черта!

Он хватает меня за запястья и силой сажает обратно в шезлонг. Маска доброты пропала.

– Просто садись и ешь.

Он хочет, чтобы ты умерла, – шелестят голоса все вместе. – Он собирается убить тебя. Ты не можешь этого допустить, Беатрис. Заставь его заплатить.

Я сжимаю пальцы в кулаки, так крепко, чтобы он не увидел, что я там прячу. У дверей маячит Аннунциата.

– Скажи ей уйти, – требую я.

– Она подождет, пока ты не поешь.

Мой голос становится выше, громче, срываясь на визг.

– Я не хочу, чтобы она смотрела, как я ем! Скажи ей уйти, сейчас же!

– Ладно, ладно. – Он говорит с Аннунциатой на их тайном ведьминском языке, а потом снова поворачивается ко мне: – Беатрис, если тебе что-нибудь понадобится, позвони по внутреннему телефону. – И он уводит ведьму с косами из Морской комнаты.

Я разжимаю ладони: мне удалось вырвать несколько волосков, а под ногтями у меня остались частички кожи.

Лезу в пакет и достаю кусочки платья от Кристиана Диора, стряхиваю туда волосы. Затем ножом вычищаю ногти и снова все прячу под журналом Vogue.

Подобрав пакет, я как можно незаметнее пробираюсь наружу и иду так быстро, как только могу в этих слишком больших коричневых ботинках. Дышать тяжело. Если Гектор меня поймает, то доложит моему тюремщику, и он найдет меня прежде, чем я успею выполнить план.

Мне очень, очень страшно.

Глава семнадцатая

Всю следующую неделю я вижу Эвана очень редко. Один раз мы столкнулись на короткой прогулке с собаками. Эван выглядел измученным и говорил так, будто его мысли витали где-то еще. А потом мы только перебросились парой фраз перед гаражом, когда он собирался уезжать либо в Лос-Анджелес, на встречу с Диллоном Сарояном, либо в его собственный офис в Лос-Гатосе.

А Лос-Гатос рядом с Сан-Франциско, крутилось в голове.

Там, где живет Лилиана Греко.

Я с маниакальным упрямством продолжала искать статьи о ней. Лилиана Греко была образованна, успешна и безоговорочно прекрасна. Хотя не настолько, как Беатрис. У Лилианы красота была более тяжелой. Как твердая валюта, подумалось мне, золото или серебро. Что-то ценное, что можно продать.

Или мне просто хотелось так думать.

А потом я кое-что заметила: начиная с июня прошлого года на всех фотографиях она была или с высоким воротником, или в шарфе, как тот, что был на ней тем вечером на пляже, – в чем-то прикрывающем уродливый шрам от ожога. До прошлого июня она гордо выставляла напоказ свою лебединую шею, отдавая предпочтение обтягивающим топам с квадратным вырезом или пиджакам с глубоким треугольным вырезом.

Конференция о биткойнах, на которой они с Эваном оба были, состоялась в марте прошлого года, а Беатрис забрали в больницу всего месяц спустя, в конце апреля. Мне не удалось найти ни одной фотографии Лилианы в мае.

А потом в июне она уже была в шарфах и безвкусных свитерах с высоким горлом.

Есть