одолевали её, когда она с Анной ехала в Москву. Она решилась всё-таки поговорить с любимым об их, о своём будущем. Она не хотела больше жить в неизвестности, от встречи до встречи, и потихоньку стареть, смеша людей. Лучше смерть. Конечно, думать об этом — грех великий, но ведь есть смерть и безгрешная, смерть для мира, для близких, например уход в монастырь. Она понимала, что не создана для монашеской жизни, но это был бы хоть какой-то угол, где она могла найти успокоение. Она устала ждать, она не хотела больше никого ждать, не могла.

...Первые две ночи с Иоанном, который страшно истосковался не столько по ней, сколько вообще по женщине, ибо он вёл в походах, да и у себя дома, почти аскетический образ жизни, им было не до разговоров. Они любовались друг другом, и он никак не мог насытиться её губами, её телом, её нежностью. И, конечно, она не хотела говорить с ним в такой момент о том, что могло бы нарушить это хрупкое счастье. На третью ночь он не пришёл к ней, и она занервничала, спустившись с небес на землю и вспомнив разом все свои обиды и тревоги. Всплакнула, утром в горестном настроении спустилась она к Анне и вместе с ней отправилась проведать великую княгиню Марию Ярославну. Тут и узнала о причине отсутствия государя. Сведав о болезни матери и приезде сестры из Рязани, в Москву прибыл из своего удела Дмитрова князь Юрий, и братья засиделись допоздна.

Матушке в последние дни полегчало, она даже принялась за вышивание пелены — тонкой, сложной работы. Анна и Феодосия сели рядом с ней на стулья. Поговорили о приезде Юрия, что привело почему-то Феодосию в волнение, потом Анна начала читать вслух недавно переписанную по заказу Марии Ярославны новую «Повесть о Петре и Февронии». Феодосия слушала, думая о своём.

В это время сюда же, к великой княгине, явился и князь Юрий Васильевич, и хозяйка, отложив шитьё, пригласила всех за стол, приказала подать завтрак. Таким образом, впервые за долгое время князь Юрий Васильевич оказался так надолго рядом с Феодосией. Он поднял на неё свои серые, похожие на братовы глаза, и она вспыхнула, поняв, что он всё ещё помнит её, помнит когда-то сделанное им предложение. Это было приятно. Он будто гладил глазами её светло-русые волосы, заплетённые по-девичьи в одну косу и непокрытые, её лицо и шею, не стыдясь ни матушки, ни сестры.

— Хороша невеста у нас выросла? — спросила Мария Ярославна, заметив, как он смотрит на Феодосию.

— Весьма хороша, — охотно и радостно откликнулся он, и за столом сразу стало просто и весело.

— Что читаете? — поинтересовался Юрий.

— Узнала я, что появилась новая повесть о муромских святых, об их любви и верности, попросила для себя переписать.

— Как мои племянники поживают? — начал расспрашивать Юрий, всё поглядывая на Феодосию. — Что с собой их не привезла? — обратился он к сестре.

— Холодно и ветрено было перед отъездом, муж не отпустил их. Да и ненадолго мы — на матушку лишь поглядеть, — ответила Анна.

— Отчего спешка такая?

— Что делать! Там муж, все ждут. Хотя ты знаешь, я люблю Москву, до сих пор её своим домом считаю. Всё время меня сюда тянет, муж даже обижается. Да сердцу не прикажешь. А ты всё ещё не подобрал себе невесту? — переключилась она на брата, лукаво поглядывая на него и на Феодосию.

— Вот-вот, — вполне серьёзно подхватила тему разговора Мария Ярославна. — И ты его спроси как сестра, сколько же можно в бобылях ходить? Давно пора деток растить. Тебе ведь уже тридцать, сыночек, — обратилась она вновь к сыну с искренней тревогой в голосе. — И нашему выбору не доверяешь, и сам себе девушки достойной не приглядел.

— Может быть, я могу помочь тебе, братец? — по-прежнему лукаво продолжила Анна. — Пригласим дочерей боярских со всех городов, осмотрим, отберём лучших...

— Не надо, сестра, — неожиданно посерьёзнев, грустно ответил Юрий. — Не до шуток мне. Есть у меня одна на примете, да не желает стать моей. А другая мне не нужна.

— Да неужели есть поблизости такая девица, которая бы замуж за тебя не захотела? — изумлённо всплеснула руками великая княгиня. — Да добрее, красивее тебя я и мужчины-то не встречала, не потому хвалю, что ты мой сын, вас у меня пятеро, мне ни к чему преувеличивать. Может, один лишь есть у нас молодец интереснее тебя — Данила Холмский, — да тот женат уже и, стало быть, тебе не соперник.

— Преувеличиваешь ты, дорогая моя, от великой любви материнской, — ласково возразил ей Юрий.

— Вот беда-то, — засокрушалась великая княгиня.

Много раз говорила она с сыном о необходимости жениться, да никогда не отвечал он столь серьёзно, всё более отшучивался. А тут вдруг словно прорвало его. С чего бы это? И вдруг, проследив за взглядами сына и увидев прекрасное взволнованное лицо Феодосии, она начала догадываться о его тайне и решила проверить эту свою догадку.

— А что, если мы тебе посватаем Феодосию? — вдова внимательно проследила за реакцией сына и воспитанницы на её слова. Но так ничего и не поняла, ибо Юрий лишь сдержанно улыбнулся, а Феодосия удивлённо и даже встревоженно окинула собравшихся взглядом.

Мария Ярославна догадывалась о её сложных отношениях с Иоанном, но она также знала, что почти решён вопрос о его браке с гречанкой, и потому мысль выдать Феодосию за Юрия показалась ей неплохим выходом для всех.

— Одно есть серьёзное препятствие этому браку — вы ведь теперь родственники, — продолжила она свою речь и наблюдение над молодыми людьми, — но, надеюсь, его можно будет уладить с митрополитом.

— Просватай, матушка, от Феодосии я, пожалуй, не откажусь, — выдержав паузу, заулыбался весёлый по природе своей Юрий Васильевич. Ему тоже стало интересно, как среагирует на это предложение Феодосия. Сердце замерло: а вдруг?

Княжна растерялась. Она посмотрела на Анну, которая, хорошо зная все мысли и переживания золовки, помалкивала, потом перевела взгляд на великую княгиню и, наконец, решилась посмотреть на Юрия. Их взгляды встретились, и в этот самый момент оба подумали, что могли бы быть счастливы вместе. Но она вспомнила о своей любви и о своём грехе и лишь печально покачала головой, давая понять, что подобное невозможно.

— Вот