куполе в тот день, когда я очистил Ангельский холм от неверных. И все равно, кто смеялся ее голосом и пробежал мимо в тот день, когда я впервые спустился туда с патриархом.

Но сегодня она не появилась, и ни разу с тех пор не появилась. Я ушел, не получив ответов, гадая, не померещилось ли мне.

В молитвенном зале мне помахал рукой коленопреклоненный Беррин, поющий гимны.

– Ты проводишь больше времени здесь, внизу, чем наверху, – заметил он.

Везде на Ангельском холме раздавался стук молотков и зубил. Я с нетерпением ждал того дня, когда молитвенный зал будет сиять во славу Архангела.

– Не могу выносить этот стук, – ответил я. – В склепе так тихо.

– Тихо, но темно. Разве не Падшие ангелы пили из кубка тьмы?

В гимне о Падших в Ангельской песне ангелы передавали друг другу чашу тьмы. Те, кто пил из нее, получали колдовские знания о звездах. Эти знания развратили их, и они восстали против порядка Архангела. Так появились Падшие. Мы все должны избегать пить из этой чаши, чтобы не последовать за ними в ад.

– Запасы рыбы истощились, Беррин, – сказал я, чтобы сменить тему. – Ты должен найти провизию.

Уголки бровей Беррина опустились.

– Разве ты не поручил Зоси драться с забадарами?

– Его неудачи – не оправдание для твоих.

Мне пришлось самому этим заняться. Зоси не сумел справиться с забадарами, потому что те нападали на него с флангов и сбегали. Не подавив этих мерзких всадников, мы никогда не сможем засевать землю.

– Вызови ко мне Эдмара и Орво, – велел я. – Мы научим забадаров, что не стоит играть с огнем.

Я взял тридцать лучших паладинов, которые прошли через Лабиринт и выжили во время атаки на морские стены, и еще семьдесят. Сотня человек – вроде бы немного против многих сотен забадаров, но я никогда не полагался на численность, стремясь к победе.

Мы поскакали вдоль побережья Юнанского моря, к деревням к югу от Костани. Жители побережья, хотя и платили налоги шаху, никогда не отрекались от истинной веры. Оживленная торговля с Крестесом поддерживала их веру, и никто не жаждал повторного завоевания этих земель больше, чем они. Я надеялся исполнить их желание.

Морской воздух был чист. Можно было почувствовать вкус соли на языке. Через несколько часов езды мы устроили привал и нарвали ежевики. Ягоды таяли во рту. Эдмар возглавил группу охотников и поймал несколько рогатых кабанов. Сидя у вертелов и смеясь, пока жарились кабаны, мы почти забыли о своей цели.

Но вспомнили о ней, когда приблизились к прибрежным деревням. Струящийся над ними дым уходил в небо, сливаясь с серой тучей.

Забадары сожгли все дома. Часовня превратилась в руины, а каменная статуя Архангела лишилась головы. На улицах валялись мертвецы – с животами, вспоротыми копьями. Воняло сажей и кровью. А за пределами деревни горело пшеничное поле. Дым поднимался к небесам, откуда сыпался пепел вместо дождя.

Я вошел в разрушенную часовню. Маленькая, из простого камня, она была столь же святым местом, что и храмы Гипериона из мрамора и стекла. Я очистил безголового Архангела и установил его на алтаре. Вместе с Орво и Эдмаром опустился на колени и помолился Архангелу о возмездии. Я молился, чтобы он сделал меня своим оружием и я мог разжечь пожар, который сожжет неверных, как они спалили то, что принадлежит нам.

Мою молитву прервал зов паладина:

– Великий магистр!

Он повел нас за часовню.

У разрушенной стены корчился от боли человек в серой рясе священника. Из его спины торчало копье, но через живот оно не вышло. Его все равно ждала смерть, не далее чем через час.

Я напоил его из бурдюка. Священник закашлялся и выплюнул воду, а потом дотронулся до моего носа. Его шершавые пальцы царапнули мое лицо, задели волосы. Он уставился в пространство, потому что был слеп.

– Я ничего не слышу, – сказал он. – Где дети?

Детей поблизости не было. Как и женщин, не считая одной старухи, убитой, как и мужчины. Молодых женщин и детей наверняка увели в рабство.

Я взял его за руку и помолился:

– Мы откроем путь в землю света и радости, путь к братьям-ангелам, чье правление прольется светом на землю.

Он закашлялся кровью на мои доспехи.

– Когда мы услышали, что наш герой захватил Костани, радости не было конца. – Он задрожал от предсмертного холода. – Дети наделали воздушных змеев в виде Двенадцати, играли и смеялись на берегу. Но герой не пришел за нами. Он нас забыл.

– Он не забыл, – ответил я. – Он отомстит за всех вас, тысячекратно.

– И что с того? Мы все равно будем мертвы.

Вскоре его дыхание затихло.

Весь остаток дня мы хоронили мертвых на лужайке у берега моря. Там до сих пор парили воздушные змеи, привязанные к камням, их трепал ветер. Мы затушили огонь морской водой. И помолились о тех, кого не сумели спасти.

Мы о стольких забыли, забыли так надолго. Стоя на коленях у берега, где ветер задувал песок в мои волосы, я решил, что ни один этосианин отныне не должен жить там, где на него падает тень от меча неверных. Я буду их спасителем. Мне не нужно жениться на Селене: это помешает пути к священной цели. Пусть у меня только одна рука, но это моя лучшая рука, и, с дающей мне силы верой, я был полон решимости уничтожить десять тысяч неверных.

Я встал, стряхнул с себя песок и взял меч. Нельзя откладывать возмездие.

Мы привязали лошадей к тому, что еще крепко держалось в разрушенной деревне. Орво не смог скрыть улыбку, когда достал коробку со своим недавно изобретенным составом. Он открыл коробку и глубоко вдохнул. Он почти всю жизнь делал подобное варево, и кожа у него стала багровой. Бровей у него почти не осталось, а лицо постоянно шелушилось. Но для Орво это была небольшая цена за удачный рецепт.

Орво взял из коробки красный снаряд и понюхал его, подергивая носом, будто вдыхал аромат роскошного ягненка со специями. Ракета выглядела как любая огненная забава. Он назвал это изобретение «Крик Падших». Я жестом попросил всех заткнуть уши ватой, но сам не стал этого делать, потому что хотел испытать на себе его полную силу.

Орво был как мальчишка, забавляющийся с новой игрушкой. По его лицу расплылась довольная улыбка. Он поджег фитиль, и ракета рванула в воздух. Где и взорвалась со вспышкой света. А потом раздался крик.

Такой, будто моя покойная жена завизжала