— Я предлагаю, установить в Эстонии и Финляндии оккупационный режим. На год. А там посмотрим. Оккупационный режим — это не присоединение территорий к России, это обычная практика после победы в войне. Нам никто ничего не сможет предъявить, даже англичане, ведь сейчас три страны в разных частях света под их оккупацией находятся. А за год мы всё обдумаем, оценим ситуацию и примем правильное решение. Зачем куда-то спешить?

— Мне кажется, это очень разумное предложение, — похвалил Милютина Романов и тут же обратился к Воронцову: — Что скажете, Игорь Константинович?

— Я согласен, — ответил председатель дворянского собрания Москвы. — Но коменданта Эстонии буду назначать я, и он будет орком!

Глава 16

Ещё у бабушки сразу после разговора с кесарем я решил, что раз уж мне предстоит выбраться в столицу, то надо постараться встретиться с Глебом. Поэтому как только я вышел из портала в своей новгородской квартире, сразу же позвонил другу и сообщил ему о том, что у нас, скорее всего, будет возможность пообщаться после шести вечера. Глеб на это сказал, что с пяти часов будет с нетерпением ждать моего звонка, готовый выехать куда угодно. На этом мы и распрощались.

В пятнадцать двадцать позвонил Иван Иванович и сообщил имя водителя, которого он ко мне отправил, и номер машины. Я поинтересовался у Милютина, будет ли он присутствовать на встрече у кесаря, и получил отрицательный ответ. Сразу же после разговора я отправился на улицу — не имело смысла выжидать лишние пять минут, водители КФБ всегда приезжали заранее.

Когда я вошёл в кабинет к кесарю, тот сидел за столом и что-то пил из небольшой фарфоровой чашки. Приветливо кивнув, Александр Петрович поставил чашку на стол и обратился ко мне довольно уставшим голосом:

— Здравствуй, Роман! Проходи, присаживайся! Хочешь чаю?

— Добрый вечер, Александр Петрович! — сказал я, направившись к столу кесаря. — Благодарю Вас, но от чая откажусь.

— Ах да, — спохватился Романов улыбнувшись. — Вам петербуржцам нужно кофе предлагать. Сейчас велю принести.

Кофе мне не хотелось, но отказываться второй раз я не посмел, очень уж это выглядело бы некрасиво. Кесарь поднял трубку связи с секретаршей, велел ей принести кофе, после чего опять обратился ко мне:

— Что новенького в Санкт-Петербурге?

Вопрос меня не то чтобы насторожил, но я обратил внимание на то, что Романов назвал мой родной город полным именем. Обычно он употреблял более короткое — Петербург.

— Думаю, Вы владеете большей информацией, чем я, о том, что происходит в Петербурге, — ответил я кесарю. — Я, к сожалению, там давно не был. Но я могу рассказать, какие новости в бабушкином имении. Сегодня утром состоялся суд трёх родов, мы с Гагариными и Волошиными судили Жилинского и Уварова, приговорили их к казни.

Я был уверен, что именно этой новости и ждал кесарь, и он подтвердил мою догадку своим следующим вопросом:

— Когда будет приведён в исполнение приговор?

— Уже привели, — ответил я. — Как раз в тот момент, когда Вы звонили, это и происходило.

— Ну извини, — как мне показалось, искренне расстроившись, произнёс Александр Петрович. — Мне жаль, что я помешал вам с бабушкой насладиться моментом мести.

— Вы не помешали. Мы с бабушкой не присутствовали на казни.

— Но их точно казнили? — уточнил Романов.

— Точнее не бывает, — успокоил я кесаря. — Уж моя мать проследила. Ещё и семеро Гагариных при этом присутствовали, в том числе вдова князя Гагарина. И дядя мой с дедом Волошиным. Там дюжина зрителей была.

— А вы с бабушкой, значит, решили не смотреть?

Признаться, я не понял, зачем Романов задал этот вопрос, неужели его так удивил тот факт, что кому-то может быть не очень приятно смотреть на казнь? Или он не верил, что Уваров и Жилинский казнены?

— Мы решили, что это не самое приятное зрелище, — ответил я и на всякий случай пояснил свою позицию относительно мести: — И у нас не было желания мстить. Мы хотели восстановить справедливость и наказать виновных — мы их наказали.

Кесарь понимающе кивнул, соглашаясь со мной, и хотел ещё что-то сказать, но в этот момент в кабинет вошла секретарша с кофе; она подошла ко мне, поставила на стол передо мной чашку с напитком и быстро удалилась. Я взял чашку и осторожно, стараясь не обжечься, сделал небольшой глоток.

— Какие у тебя планы на ближайшее время? — спросил Романов, сменив тему, и я понял, что он наконец-то решил перейти к тому разговору, ради которого меня позвал.

— Пока не знаю, — признался я. — В Кутузовку мне точно возвращаться смысла нет, да и в каком-либо другом месте учиться. Высококлассные наставники по магии, боевой и не только, у меня есть, а на обычные предметы ради диплома сейчас не вижу смысла тратить время.

— Правильно рассуждаешь, — похвалил меня кесарь. — Диплом Кутузовки ты и так получишь.

— Для этого надо выкроить время и сдать экзамены.

— Ты давно сдал все экзамены, в том числе и выпускные. Жизнь у тебя их приняла. А она строгий экзаменатор.

— Надеюсь, хорошо сдал.

— Главное, что не вылетел, а хорошо или плохо — неважно.

Это замечание показалось мне логичным, я сделал ещё один глоток кофе и приготовился дальше слушать Александра Петровича; должен же он в конце концов был мне сказать, для чего позвал. Но Романов не спешил с этим делом, он заходил очень уж издалека.

— Скоро мне предстоит поездка в Туркестан, — сказал кесарь. — У кагана Абылая будет юбилей, и намечаются большие торжества по этому поводу. Сам понимаешь, я не могу не поехать. Во-первых, мы с ним давние друзья, а во-вторых, до меня дошла информация, что нас очень хотят рассорить.

— Вас и кагана? — уточнил я.

— Российскую Федерацию и Тюркский Каганат, — ответил Романов. — Рассорить вплоть до войны. И мне это всё не нравится.

Мне тоже это не понравилось. Хоть я не и до конца понимал, чем это может обернуться для России, но догадывался, что ничем хорошим. И ещё я не понимал, зачем Александр Петрович мне это всё рассказывает, к чему он клонит. Впрочем, второй вопрос волновал меня недолго, потому