оба эти корабля предстояло оснастить еще и новыми шлюпбалками, рассчитанными на подъем на борт двадцатитонных миноносок, причем главные размерения этих последних были нам пока неизвестны! Более того, прямо ставилось требование предусмотреть возможность использования шлюпбалок для спуска-подъема катеров или миноносок различных типов. И естественно, оборудовать помещения и наладить все необходимое для работы с минным оружием и таким летучим огнеопасным горючим, каковым являлся газолин. Здесь главная роль отводилась лично мне. Там же, во Франции, планировалось получение миноносок. Они должны были быть перевезены из Германии по железной дороге.

Со своей частью задачи и мы, и французские корабелы справились. Однако миноносок своих корабли так и не дождались. Это случилось как по причинам внешнеполитического свойства, так и в связи с неготовностью самих катеров к сроку ухода вспомогательных крейсеров из Франции.

Что до большой политики, то именно тогда стало известно, что Франция заключила союз с англичанами и, скорее всего, катера по своей железной дороге к нам не пропустит. Кроме того, в Петербурге опасались проблем в связи с нашей длительной стоянкой в портах Третьей республики: как бы не потребовали из Парижа по наущению своих новых друзей интернирования «Океана». Поэтому оба вспомогательных крейсера получили их «газолинки» уже во Владивостоке.

Перед самым их уходом мы из Тулона телеграфировали в адмиралтейство просьбы о зачислении в состав экипажей крейсеров, отправляющихся на Дальний Восток, тем более что вакансии имелись. Однако же тогда отправиться на войну не удалось. Нас отозвали в Санкт-Петербург, где лейтенанту Дьячкову была поручена работа по подготовке корабельных воздухоплавательных парков, мне же предстояло окончательно оставить еще теплившуюся надежду на командование подводной лодкой.

Секретным предписанием начальника МТК я был назначен наблюдающим за постройкой новых серийных миноносок так называемого типа «КЛ», строительство которых должно было вскоре развернуться у Крейтона в Або. Для более детального ознакомления с новым кораблем я должен был явиться в Новую Голландию, где меня уже ждал заведующий опытовым бассейном Алексей Николаевич Крылов.

Там я впервые увидел эксперименты по протаскиванию модели будущей «каэлки». Причем Алексей Николаевич пояснил, что для ее испытаний пришлось делать на буксировочной тележке и самой модели особый плавающий шарнир, который не препятствует поднятию корпуса из воды по мере увеличения его скорости. По сторонам дорожки были установлены десять фотокамер, для того чтобы можно было визуально оценить, а потом проверить расчетом процесс выхода из воды носового образования и характер образующейся волны.

Когда мне сообщили, что скорость готовых катеров ожидается около тридцати узлов, а с особым устройством, «скобой», которую все позже стали именовать подводным крылом, аж до тридцати пяти, я был поражен и буквально заболел этим кургузым (отношение длины к ширине – в пределах четырех к одному, в отличие от существовавших в то время миноносок и гоночных катеров, где эта величина была в пределах семи-десяти к одному), скуластым, угловатым корабликом, который, будучи конгломератом ряда технических новинок, обещал в результате дать революционный скачок в боевых качествах малой миноноски.

При полном водоизмещении чуть больше восемнадцати тонн катер должен был быть оснащен двумя весьма компактными 450-сильными газолиновыми моторами, над конструкцией которых потрудились выдающиеся инженеры-двигателисты – американец Риотт, Луцкий и немцы братья Майбахи. В результате им удалось при более чем полуторном увеличении мощности, в сравнении с мотором Луцкого, установленном на ПЛ «Дельфин», получить агрегаты с почти вдвое меньшим весом! Суммарная мощность силовой установки позволяла «запрячь» на тонну веса катера в несколько раз больше «лошадей», чем на истребителях или миноносцах.

Кроме корпуса и винтов особой формы на нем было установлено чрезвычайно мощное вооружение. По бортам в двух бугельных приспособлениях типа пантографа размещались две мины Уайтхеда. Сам этот так называемый бугельный торпедный аппарат был разработан Стефаном Карловичем Джевецким. Впереди рубки управления за фальшбортом метровой высоты размещалась полуторадюймовая автоматическая пушка Максима, приобретенная у американцев через третьи руки, а на корме – особый вертлюг для «максима» трехлинейного.

Когда я поинтересовался, а как скоро по окончании испытаний модели будет начат постройкой первый катер, Крылов с улыбкой посоветовал мне завтра же посетить управляющего директора НДЛ Луцкого, посмотреть там двигательное производство, изучить сам мотор, а затем проехать с ним в Або, где, как он выразился, «вас ждет много чего интересного».

Там я попал, как говорится, с корабля на бал, поскольку первый катер был уже практически готов! По указанию государя императора строить опытный экземпляр начали, даже не ожидая окончания всех испытаний модели. Двумя днями позже, воспользовавшись ненастной погодой, скрывавшей нас от любопытных глаз, «Тарантул» был спущен на воду и своим ходом перешел в Бьерке, где и было запланировано проведение всего комплекса испытаний.

У островка Рондо, самого дальнего из Бьеркского архипелага, поросшего сосняком и березовой рощицей, у самого берега была поставлена на якорях наша плавбаза – пароход «Гагара». К ней швартовались катера, а лагерь для экипажей и техперсонала размещался на берегу. Готовили мы там машинистов, торпедистов-минеров и офицеров катеров, поскольку комендоров предполагалось получить уже во Владивостоке. Здесь же находилась пара старых посыльных миноносок, плашкоуты с газолином и прочими предметами снабжения, а мористее, практически вне видимости берега, на якорях ставились цели для наших торпедных атак – старые баржи. Три таких мы в итоге умудрились утопить не взрывающимися учебными торпедами…

* * *

К отправке на Тихий океан готовились три отряда катеров типа «КЛ», по двенадцать единиц в каждом. Примечательно, что каждый из этих отрядов имел свое, неофициальное, правда, наименование: «Иртыш», «Цетине» и «Бар». Причиной тому стало яростное желание наших моряков поквитаться с японцами за их успешное дело на Средиземном море.

В одной из бухт острова Миконос пришедшие из Англии (как полагали в ГМШ) четыре их новых дестроера в одну из ночей конца июля дерзко напали на секретную стоянку наших вспомогательных крейсеров. Внезапная атака им вполне удалась. Был подорван миной, хотя и остался на плаву, севши носом на грунт, транспорт «Иртыш» – корабль-база русского Средиземноморского крейсерского отряда. Были взорваны и затонули вспомогательные крейсера «Бар» и «Цетине». При этом погибли двадцать пять российских и тридцать восемь черногорских моряков, включая командира «Цетине» кавторанга Покровского; несколько десятков человек получили ранения и ожоги (на «Цетине» взорвались артпогреб и котлы).

В ГМШ была создана комиссия по расследованию этого прискорбного инцидента. Очевидно, что нападения японцев просто никто не ожидал. Внезапность их дерзкого налета была достигнута полная. И, пожалуй, к счастью, что большая часть команды крейсеров отдыхала на берегу после угольного аврала, иначе жертв было бы много больше. «Иртыш» был поднят и позже