Их истребители прошли Суэцким каналом в Красное море спустя двое суток после атаки. По вполне заслуживающей доверия информации два из них имели имена «Ариаке» и «Фубуки». По поводу их появления в Средиземном море мировая пресса строила самые различные предположения, вплоть до покупки их японцами у одной из английских фирм. Британский кабинет, само собой, возмущенно отметал эти «безответственные досужие домыслы» как газетную утку или сознательно подброшенную журналистам клевету, но этим оправданиям в России мало кто верил, как и в то, что тут обошлось без британских шпионов. Нетрудно представить наши гнев и боль в связи с этим досадным поражением. Как говорится, «пепел Клааса стучал в наших сердцах», и мы готовились к боям с жаждой сторицей расплатиться с японцами той же монетой.

При отправке на Дальний Восток с наших катеров демонтировались и грузились в пломбированный вагон торпедные аппараты, рули, винты, зашивалась щитами установка автоматической пушки, а на самом транспортере катер закрывался брезентовым чехлом. Организацией конвоя и прохождения эшелонов по маршруту занималась контрразведка.

Первый отряд под командованием лейтенанта Вырубова, откомандированного к нам с должности старшего минного офицера броненосца «Князь Суворов» еще в начале июля, уже занимался под Владивостоком боевой подготовкой, когда я получил наконец высочайшее дозволение вместе со вторым отрядом выехать на театр военных действий.

Я отбыл из Петербурга с нашим четвертым эшелоном и принял командование флотилией, когда во Владивостоке были уже двадцать четыре катера типа «КЛ». Затем, через месяц с небольшим, прибыли и катера третьего отряда, командование которым было поручено лейтенанту Гаршину, отличившемуся со своими «газолинками» во время памятного Осакского дела. В Иркутске меня догнали известие о присвоении мне чина капитана 2-го ранга и секретный приказ о назначении. Теперь, как говорится, уже и положение обязывало с головой окунуться в боевую подготовку.

Глава 6. Дворцовый мост до Токио

Тихий океан, острова Хатидзе-сима, Токийский залив. Февраль 1905 года

Тихий океан угрюмо подштармливал. Конечно, не так страшно и смертоносно, как во время прохождения тайфуна или муссонного шторма, но все же… Сочетание порывистого, пронизывающего до костей ветра, тянущейся с мрачного неба мутной пелены косого холодного дождя и тяжелой, хлесткой пятибалльной волны, брызги от ударов которой иногда долетали до нижнего мостика, не располагали к разговорам. А еще эта нудная, вытягивающая душу килевая качка, способная подпортить настроение даже видавшим виды мореходам…

Стальные снасти заунывно гудели, натянутые фалы выгибались в дугу при подъеме флажных сигналов, а сами флаги, хлопая и бормоча, казалось, вот-вот оторвутся и вспорхнут в серое, беспросветное небо. Густой дым, валивший из труб, уносился ветром и дождем куда-то в сторону правой раковины, скрывая идущие за кормой флагмана корабли. Даже «Князь Потемкин», кормовой мателот, иногда полностью растворялся в этой мрачной завесе, а правящий «Светлейшему» в кильватер «Наварин» был уже почти не виден. Слева призрачно-дымчатыми силуэтами над барашками волн и сорванными с них ветром параллельными прочерками пенных дорожек проступали головные корабли второй колонны, крейсера Гвардейского экипажа – флагман Безобразова «Память Азова» и идущий за ним «Нахимов». Иногда за его кормой бесформенным темным пятном угадывалась «Аврора».

На верхнем мостике, справа от ходовой рубки «Орла», поеживаясь от стылой сырости, несколько офицеров в наглухо застегнутых дождевиках с затянутыми капюшонами, время от времени протирая линзы биноклей, безнадежно всматривались в туманную мглу, полностью затянувшую горизонт. Шедший кабельтовых в пяти впереди флагманского броненосца форзейлем периодически окутывающийся брызгами «Алмаз» был еще как-то различим в этой дождливой круговерти, но вот дальше…

– Да, Всеволод Федорович, как линзы ни крути, а видимость не больше мили, полторы от силы. Сердится на нас, наверное, великий океан. Так, не ровен час, либо проскочим этот островок, если уже не проскочили, либо еще хуже…

– Что хуже? Договаривайте уж, Евгений Евгеньевич. Думаете, мы на камни вылезем? – Руднев повернулся к нарушившему сосредоточенное молчание старшему офицеру «Орла» капитану 2-го ранга Шведе.

– Видимость ухудшается. А мы уж часа полтора как должны были быть на месте…

– Так к вечеру дело идет. Часа через три стемнеет, вот и ухудшается. Хорошо хоть ветер порывами пошел, значит волна, по идее, должна начать спадать. И кстати, по-моему, начинает уже от оста заходить, волна нам в левую скулу катит. Дай бы бог потише… А то за «сокола» наши я уже извелся. Третьи сутки болтает. Что до навигационных опасностей, острова здесь вулканические, поднимаются прямо со дна, обширных прибрежных мелей с рифами вокруг них нет. Так что пока особой опасности не вижу. «Алмаз» впереди, опять же…

А на кого океан-батюшка дуется сегодня, это мы еще поглядим. Если бы у Сахалина такую погоду встретили, обледенели бы. Хотя, конечно, и без того конфуза с пушками, что у Рейценштейна в первом выходе случился. Вы не видели, сколько тогда мне пришлось убеждать и доказывать, что парусиновые насадки – это полумера, и нужны брезентовые, да еще и с тавотной смазкой у среза ствола?[10]

Конечно, за год этот мы многому научились. До чего сами дошли, чему океан научил да Того с покойным Камимурой. А то, что видимость не до горизонта, оно и к лучшему: меньше шансов, что наш караван чужие глаза увидят. Мы мили на четыре растянулись, не меньше…

Кстати, господа, попросите горяченького чего-нибудь принести: ноги мерзнут. Что скажете, Сан Саныч? Где наш пропавший островок-то?

Флаг-штурман Коробицын опустил бинокль и громко, то ли для того, чтобы его было слышно всем на мостике, то ли просто стараясь перекричать очередной завывающий порыв ветра, изложил свое видение ситуации:

– По счислению мы должны были бы уже прийти, согласен, Всеволод Федорович. Но, во-первых, снос, встречную волну и ветер учтите, не постоянные причем. А во-вторых, при переходе в четыреста с лишком миль без обсерваций, ненастью этому благодаря, вполне возможно, что мы и прошли мимо уже. Хоть и не так он мал, остров этот, но все же могли. Ночью же идти в неизвестность нельзя. Поэтому часа через два нужно ложиться на обратный курс. Развернемся и пойдем назад на семи узлах. След в след, чтобы не вылезти никуда, не дай бог. Искать будем уж завтра.

– Плохо. Не годится так… Время теряем. Да и миноносцы измучились. Конечно, под подветренными бортами больших мальчиков им полегче, но ворочать начнем, придется лагом к волне вставать.

– Всеволод Федорович, да не волнуйтесь вы так. Не восемь баллов, в самом же деле. Выдержат.

– Ага…