квитанцию с Корсакова получили? Ждут, если что? Замечательно. Как у них с погодой? Два-три балла в проливе? Готовьтесь, поболтает. Бедняги армейские… Но ничего. Злее будут!.. Ну, как наш Степан Осипович говорит: с Богом, в добрый час!

Командиры кораблей и отрядов, деловито переговариваясь, покидали кают-компанию «Орла». Когда двинувшиеся было к выходу вместе со всеми капитан 2-го ранга Плотто и на днях произведенный в контр-адмиралы Егорьев уже подходили к дверям, их неожиданно настигла обращенная персонально к ним реплика командующего.

– Евгений Романович, Александр Владимирович! А вас я попрошу остаться… – усмехнувшись чему-то своему, с ехидцей протянул Руднев.

Из книги вице-адмирала РИФ А. В. фон Плотто «Торпедой – пли!»

Издательство «Наутикус», СПб, Берлин, 1917 г.

Сразу по завершении испытаний «Тарантула», головного торпедного катера типа «Крылов – Луцкий», или кратко «КЛ», встал вопрос о легендировании доставки серийных катеров на театр военных действий. Поскольку местом назначения был избран Владивосток, а способом доставки – железнодорожный, наши контрразведчики не считали возможным утаить сам факт их перевозки. Поэтому оставалось только одно – постараться представить для вражеских соглядатаев дело таким образом, чтобы японцы были уверены в ином предназначении и возможностях этих катеров, нежели было на самом деле.

После довольно жарких споров приняли в итоге идею подполковника контрразведки Батюшина. Сам он уроженец Астрахани, потому не понаслышке знал о недостатке у нас на Каспии быстроходных больших катеров для борьбы с контрабандой и незаконным рыбным ловом в период путины.

В итоге для соблюдения полной конспирации я и все мои подчиненные были переведены в морской штат пограничной стражи. Перед нами была поставлена задача прибыть на Дальний Восток с вместе с тремя десятками катеров «КЛ» для организации береговой таможенной охраны и контроля над нашими прибрежными рыбными угодьями. Теперь «КЛ» официально расшифровывалось как «катер ледоходный».

Это давало хоть и несколько притянутое за уши, но внешне вполне правдоподобное объяснение новой формы корпуса катера, тем более что носовые скулы его обшивались стальным листом. Сие нововведение, мол, должно позволить ему ломать тонкую наледь и входить в нерестовые реки даже со стороны прихваченного ледком устья, искать и уничтожать браконьерские фактории и так далее и тому подобное.

Начиная с июня месяца, в прессе уже неоднократно появлялись статьи и заметки с нападками на наше пограничное начальство: не могут, мол, никак обеспечить безопасность наших рыбных и прочих приморских промыслов на Дальнем Востоке. И ведь действительно, несмотря на войну, японские рыбаки, зверобои и прочие добытчики появлялись у наших берегов регулярно. Имели место и перестрелки. Так что мы, зная, конечно, что большинство этих статей являются частью нашей операции прикрытия, тем не менее удивлялись, как верно Батюшин попал в цель! Закончилось это все короткой оправдательной статьей Плеве в «Русском инвалиде», перепечатанной также в «Ниве», где он прямо заявил, что артиллерийские катера для пограничной стражи уже заказаны и при первой возможности будут отправлены на Сахалин и Камчатку.

Наши «каэлки» официально были расписаны по двенадцать единиц по трем отрядам морской пограничной стражи – Владивостокскому, Корсаковскому и Камчатскому. После серьезных всесторонних испытаний и опробования в районе Владивостока уже с весны 1905 года нам грозным циркуляром было предписано приступить к патрульной службе. Официально сообщалось, что катера будут вооружены пушкой Гочкиса со щитом в рубке и трехлинейным пулеметом Максима на корме. По бортам будут установлены две складные шлюпки для досмотровой партии из трех-пяти человек.

Завод Крейтона в Або, немецкие двигателисты завода «Ховальдсверке» со своими сроками справились вполне, неплохо получилась и первая серия моторов российской сборки, хотя часть деталей, в частности поршневые кольца, пришлось вначале заказывать за границей, у тех же Ховальда и Даймлера. Но директор завода «НДЛ» Луцкий так ловко и быстро все обставил, что начиная с пятидесятого двигателя в них было уже все «родное».

Первые двенадцать катеров с экипажами отбыли во Владивосток строго по графику – 1 октября 1904 года. Катера уходили на изготовленных специально для них путиловцами железнодорожных транспортерах, по шесть в эшелоне. В те же поезда включались вагоны для личного состава, предметов вооружения и ЗИП, а также две цистерны с газолином. На этом огнеопасном соседстве настоял вице-адмирал Дубасов, поскольку считал, что риск оказаться на месте без топлива вследствие каких-либо проволочек на дороге выше риска пожара. И как в воду смотрел, ибо после взрыва польскими радикалами туннеля у Байкала топливо вовремя мы могли и не получить.

* * *

Здесь, с вашего позволения, чтобы к этому уже не возвращаться, я должен сделать небольшое необходимое отступление и рассказать, как я оказался вовлечен в организацию первой флотилии торпедных катеров, а потом и удостоен чести вести ее в бой.

В феврале 1904 года я, будучи инструктором минно-торпедного дела в балтийском учебно-артиллерийском отряде, ожидал нового назначения. Как мне посредством «палубного телеграфа» стало известно, моя кандидатура всерьез рассматривалась для назначения командиром строящегося на Балтийском заводе подводного миноносца (подводной лодки). Тогда я был исполнен горячего энтузиазма по этому поводу, поскольку связывал с этим новым оружием самые наилучшие ожидания и воззрений своих не скрывал как от подчиненных, так и от начальства.

Однако в конце февраля как гром среди ясного неба последовало распоряжение срочно сдать дела и явиться в МТК для получения предписания о заграничной командировке во Францию. Мне сразу подумалось, что наше флотское начальство решилось-таки детально ознакомиться с тем, как идет строительство подводных лодок у наших союзников. Французы тогда некоторыми весьма видными персонами в нашем флотском руководстве считались законодателями мод в подводном кораблестроении, видящими единственных конкурентов только за океаном в лице господ Холланда и Лэка.

Но я ошибся в своих предположениях. Днем 7 марта, сразу по прибытии в Петербург, я, а также накануне приехавший из Владивостока лейтенант Дьячков, вместе со мной ожидавший в приемной, были одновременно приглашены в кабинет начальника МТК вице-адмирала Дубасова. Одно это поразило до глубины души. Но дальше удивляться уже не пришлось. Было просто некогда…

Федор Васильевич принял нас по-деловому. Кратко упомянув о секретности нашей миссии, он четко и лаконично объяснил нам то, что предстояло сделать, и почему выбор пал именно на нас. В отношении меня в том числе и потому, что я вполне свободно владел французским и немецким языками.

Итак, нам предстояло участвовать в модернизации «Океана» и «Саратова» на французских верфях. Причем на первом было необходимо организовать мастерскую, подготовить и оснастить помещения для приема воздухоплавательного парка, в частности разместить в его первом трюме станцию для выработки водорода. Но то были главные заботы Дьячкова.

Главное, что