собственное расследование. Хоть смерть Кловер и была случайной, я не хочу, чтобы что-нибудь случилось с тобой или с кем-то еще.

– Ладно, спасибо!

Она отвечает на телефонный звонок и дает мне понять, что ей пора, махнув рукой на прощание и отправившись обратно к парковке. Надеюсь, что поступаю правильно, поделившись с ней этой записью.

Пока бреду по дороге назад в школу, я замечаю Одри и Тедди, идущих рука об руку. Они едят чипсы и направляются к школьным воротам. Чувствую вспышку гнева.

Войдя на территорию школы, они поворачивают направо. Я иду за ними и поворачиваю налево. Единственное место, где мне хочется сейчас оказаться, – музыкальная комната. Я хочу сидеть за роялем Fazioli[9] и выплескивать все накопившиеся эмоции через клавиши и песню, которую сочинила для рождественского концерта. Если школу продадут, я смогу рассчитывать на свои оценки и талант, чтобы добиться чего-то в жизни. Я чувствую удовлетворение от того, что у нас есть план, но в голове еще столько мыслей. Почти невозможно сосредоточиться. Единственное, о чем я сейчас действительно могу думать, это о том, что для меня важно. О школе, оценках, музыке… и Лоле.

29

Одри

– Проклятье! – Ударяю кулаком в стену.

– Прошу прощения, мисс? Вы не должны быть тут. Ученикам не позволено.

Резко разворачиваюсь и сталкиваюсь нос к носу с мисс Крэншоу.

– Ухожу, не беспокойтесь.

Я спустилась в кухню, пытаясь попасть в туннель через панельную дверь с искусной резьбой. Но она заперта на новенький блестящий замок. Я знаю, чьих рук это дело, – Эда Тэвистока. Мой доступ к штаб-квартире сорок закрыт. Без телефона «Общества сороки», который остался у Айви, я не смогу найти другой вход.

Вместо этого поднимаюсь в библиотеку, возвращаюсь к листанию ежегодников, пытаясь найти фото Клариссы Эллори, но нет, я не вижу и следа. Кроме студентки по имени Лили Эллори в конце девятнадцатого века, я не могу найти других упоминаний кого-то с подобной фамилией.

Тупик.

«Сороки – пернатые школы». Люди, которые работают за кулисами. К сожалению, они настолько за кулисами, что в большинстве ежегодников нет списков персонала или тех, кто работал тут… по крайней мере – не до социальных революций шестидесятых годов. Наконец, нахожу страницу со списками персонала. Лишь потому, что замечаю фамилию Тэвисток, и мне становится любопытно, как выглядел садовник, когда был молод.

Там есть зернистое, трудночитаемое групповое фото персонала. Все их лица как будто сливаются в одно. Но подпись – вот то, что меня интересует. Потому что в списке, набранном очень мелким шрифтом, присутствует «К.Эллори, конюшая».

Да! Я пристально смотрю на фото. Лицо размыто, но определенно узнаваемо. Бабушка Айви? Очень может быть.

Я резко выдыхаю, прищуриваюсь, чтобы убедиться в этом.

Оказывается, Айви – родственница одного из членов «Общества сороки». Знает ли она? Я делаю фото на телефон. Постепенно начинает казаться, что части головоломки встают на место. Хотя теперь это уже не важно. Сделка совершится. Может быть, когда-то что-то и можно было бы изменить, но теперь уже слишком поздно.

Я должна сосредоточиться на собственном будущем.

Грызя ногти, спускаюсь на первый этаж библиотеки. Проходя между стеллажей, я, кажется, слышу чей-то плач. Собираюсь пройти мимо: у меня такое чувство, что вокруг в последнее время и так слишком много драмы. Но, опять же, что изменится, если ее станет немного больше?

Вздыхаю, прежде чем заглянуть за стеллаж в поисках источника звука. Библиотека неприятно тиха, если не считать слабых всхлипов. Большинство учеников разошлись, чтобы провести свободное время в общей комнате, или все уже в классе.

Кто бы там ни был, он явно искал местечко потише, чтобы спрятаться.

Как раз в тот момент, как я собираюсь оставить эту затею, замечаю нарушителя спокойствия.

И мое любопытство мгновенно возбуждается. Это Араминта.

Она поднимает взгляд, когда я выхожу, затем прячет лицо в ладони, пытаясь сделать вид, как будто она всего лишь уронила что-то на пол.

– Все в порядке? – спрашиваю я.

– Я в порядке. Просто оставь меня в покое.

– Не могу.

Она смотрит на меня удивленно. Глаза у нее красные, но она уже вытерла слезы.

– Почему? Хочешь отчитаться Айви?

– Я не ее комнатная собачка. Кроме того, – я плюхаюсь на пол рядом с ней, – у нас эпичная ссора. Я практически уверена, она меня ненавидит.

– Она это может, вот так вот отвернуться от тебя. В мгновение ока. Я уже видела такое раньше. Со всеми… Не такой уж сюрприз. Она строила свою жизнь по примеру Лолы.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на старосту. Не знаю причины ее слез, но у меня такое чувство, что она не вполне готова открыться.

– Ладно, слушай. Ты ведь знала эту девушку, да? Последние шесть лет школы вы провели вместе? Какой была Лола на самом деле?

Араминта вздыхает, откидывает голову на полки.

– Лола? Она была всем. Мы все хотели быть похожими на нее. Быть ею. Особенно я. Она бы стала потрясающей старостой. Намного лучше меня. Она была… Она была как магия. Ты просто хотел находиться рядом.

У Араминты отсутствующий взгляд, и я чувствую глубоко внутри острую боль. Хотела бы я знать Лолу, человека, которого все считают таким динамичным и удивительным.

Все, что я видела, – всего лишь портрет. Портрет, который пугает меня. Но, может быть, это не портрет такой странный. Может быть, это – всеобщая одержимость ею. Включая ее собственного брата! Его горе кажется просто… запредельным. Он даже купил квартиру в заливе Уинферн, лишь бы быть ближе к школе. И это я не упоминаю мистера Уиллиса. Он должен был быть или настоящим глупцом – или действительно влюбленным, – чтобы завести роман со студенткой, тем более из такой известной семьи.

Он поставил себя в опасное положение. Очень рисковал.

– Думаю, теперь у нее никогда не будет такого шанса. И мне нужно соответствовать немыслимым требованиям.

– Почему быть старостой – это так важно?

– Сложно объяснить. Тут очень много нюансов. Это гарантирует мне место в любом университете на выбор. Доступ к целой сети выпускников предыдущих старших курсов в самых разных областях, от актерского мастерства или музыки до ведущих юристов, банкиров и врачей. Я смогу участвовать в принятии решений по поводу школы… Фактически на год мы становимся членами совета директоров. В других местах такого нет. Быть старостой – это очень важно. Серьезно, как только закончится этот год, я получу любую стажировку, по щелчку пальцев. Я окажусь в рядах элиты. Но, поверь мне, я