Внутри оказалось неожиданно уютно.

Стен не было видно из-под циновок, сплетенных из разноцветных трав. Такими же мягкими циновками был устлан пол. Очаг, прогоревший за время отсутствия хозяина, под его дыханием мгновенно зарделся углями и облизнул пламенем подложенные дрова. Не успел Йосу оглянуться, как медный котелок над очагом забулькал закипевшей водой.

Йосу взглядом выбрал стоявшую у очага глиняную чашу, зачерпнул ею щедрую меру белого крупного риса из заветного мешка, и протянул хозяину.

Тот одобрительно глянул на мальчика и, слегка поразмыслив, высыпал в котелок примерно две трети, а остальное отставил в сторону.

Еще в котелок легли какие-то травы и корешки, извлеченные откуда-то из-под плаща, который Отшельник и не думал снимать дома, три больших гриба, появившихся оттуда же....

И очень быстро по жилищу пошел сытный рисовый дух, приправленный пряными запахами корешков и трав. От того духа рот у Йосу до краев наполнился тягучей слюной, а живот подвело так, что аж не вздохнуть. Есть захотелось невероятно - но не глотать же недоваренный рис?

И тогда Йосу, подражая взрослым, степенно задал вопрос: "Скажите, как надлежит обращаться к Вам, дедушка?"

- Говорил же я вам с певцом, что давно уж другого имени, кроме Отшельника, и не помню..

- А что же вы, уважаемый Отшельник, так и дома в плаще ходите?

Отшельник же, глядя на осоловевшего от тепла и разомлевшего от усталости мальчика, снисходительно покачал головой и ответил таким теплым голосом, какого Йосу в свой адрес, пожалуй, только от матери и слыхал, да и то во младенчестве.

- Нет, Йосу, дома я обычно хожу нагишом, потому как под плащом у меня нет ничего, но боюсь нагота моя тебя смутит.

Но Йосу, мужественно борющийся одномоментно и со сном и с голодом, лишь снисходительно махнул рукой. Дескать, какие могут быть церемонии, не должны, дескать, гости стеснять хозяина.

Во всяком случае, именно так понял его широкий жест Отшельник и аккуратно повесил плащ на растущий прямо из стены корешок.

Йосу глянул на него - и сон улетел прочь!

Такого ему видеть еще не доводилось...

***

Тело Отшельника, покрытое темной морщинистой кожей, словно сплошь состояло из переплетенных древесных корней - настолько оно было жилистое и выдубленное временем. В пляшущем свете очага каждая жилка жила своей жизнью, извивалась и потягивалась. Если и была в нем старческая дряхлость, то это было совершенно незаметно.

Но особенно Йосу поразили руки.

Как переплетенные жгуты ярких змеиных тел, переливались на плечах и предплечьях цветные татуировки. Их свежие краски были нанесены будто вчера.

Но когда мальчик опустил глаза ниже, то рот его от изумления раскрылся и он позабыл о всяком приличии.

Низ живота и ноги Отшельника были тоже татуированы.

Но здесь царствовала лишь одна королевская змея невероятных размеров, чья треугольная голова с закрытыми сонными глазами свешивалась пусть не до колена, но превышала размерами всё, виденное Йосу раньше. Узорчатое змеиное тело обвивало левую ногу, сжимая своими кольцами целую груду несомненно женских тел - стоящих, согнутых, пригнутых, брошенных ниц и опрокинутых навзничь, лежащих и коленопреклоненных, обнимающих и льнущих к чешуйчатому телу, лижущих и целующих желанного змея...

Правая же нога являла собой могучий шишковатый древесный ствол, густо оплетенный цветущими лианами. Крона могучего дерева давала благодатную тень яркому змею, защищая его от лучей яркого солнца, расположившего вокруг пупа...

Мальчик с равными интересом рассматривал и яркие цветы на правой ноге (даже приметил птичку и ящерку среди цветов) и бесстыжих женщин на левой. Он так увлекся увиденным, что вздрогнул, услышав голос мечтательный голос Отшельника: "А ведь каждый цветок и каждую красавицу мастер писал с натуры.... И каждый цветок каждой красавицы..."

Старик вздохнул.

- Но вся эта красота давно истлела....

Только тут Йосу сообразил поднять глаза. Отшельник улыбался и это успокоило его гостя.

Впервые увиденное лицо Отшельника поражало своей обыденностью.

Круглое.

Смуглое.

Морщинистое.

Такое обыкновенное, что в толпе увидишь - и не запомнишь.

Лучики морщинок у глаз.

Глаза....

Черные, яркие, смеющиеся, брызжущие жизненной силой. Но чтобы это увидеть, в них надо заглянуть глубоко и пристально. Так легко не заметить этого и пройти мимо.

И при этой мысли у Йосу возникла иллюзия, что он уже когда-то видел этот смеющийся взгляд. Или не этот...

Или точно такой же....

Или не видел...

И это вовсе не было лицо старого человека.

***

От этих скачущих мыслей мальчика отвлек Отшельник, ловко снявший с очага котелок с рассыпчатым белоснежным рисом, и поставивший его на земляное возвышение между собой и Йосу, которое, видимо, заменяло стол.

Одним стремительным движением хозяин опрокинул содержимое котелка на громадный лист "слоновьего уха", а потом узеньким деревянным скребком извлек отдельные рисинки, прилипшие к стенкам.

Сытный дух отварного риса стал еще гуще и живот Йосу заурчал так громко, что мальчику стало стыдно...

Но Отшельник сделал вид, что не происходит ничего особенного. Подхватив пустой котелок он, как был - нагишом, шагнул за порог, под шумные струи дождя. Через краткое время он вернулся с котелком, полным чистой воды, вновь водрузил его на огонь и, усевшись напротив Йосу, сделал приглашающий жест.

Повторять приглашение не понадобилось...

***

Казалось, еще совсем недавно на ярко-зеленом листе лежала целая гора риса, а вот уже Йосу подбирает последние зернышки. Такого вкусного и нежного риса Йосу не ел никогда в жизни, а уж с грибами и лесными пряностями и подавно - матери обычно было не до кулинарных ухищрений. Мальчик и не предполагал, что в него столько может уместиться...

К тому времени и котелок закипел-забулькал.

Отшельник оторвал веточку от циновки на одной стене, несколько листиков от другой, бросил в котелок. Свежий, кисловатый и бодрящий запах поплыл в воздухе, быстро перебил рисовую удушливую сытость, напомнил о яркой ягодной поляне. Единственный оттенок, который Йосу узнал в этом аромате - освежающий запах липового цвета.

Йосу, у которого глаза слипались от усталости, с удивлением почувствовал что усыпляющая сытость превратилась в силу и бодрость.

Невесть откуда между хозяином и гостем возникли две пиалы простой обожженной глины. Форма их был слегка кривоватая, оплывшая, без всякой четкости - но такая милая и уютная, что эти чашечки просто не терпелось взять в руки.

Но такие простые и естественные снаружи, изнутри они блистали кобальтовой эмалью, почти черной у краев - и уходящей в ясную небесную синеву на дне. Множество кракелю́ров,