Кричит: «Негодяй, прешь против Ельцина! Кто тебе дал право?» Разумеется, оставить оскорбление без последствий я не мог и врезал бывшему земляку. Слегка. Этого оказалось достаточно, чтобы Носовец упал. Откуда ни возьмись набежали его сподвижники. Началась потасовка. Нас разняли. Честно скажу, я не любитель рукоприкладства, но в тот раз не сдержался, поддался на провокацию. В «Московском комсомольце» назавтра появилась заметка, смысл которой сводился к незатейливому выводу: Тулеев от критики оппонентов перешел к их избиению. Формально все было правильно, конечно. Кремль есть Кремль, а не торговая улица. Для меня это тоже стало уроком. Надо уметь себя сдерживать.

Позднее, когда я уже работал министром по делам СНГ, руководитель аппарата правительства Владимир Степанович Бабичев подарил мне на память докладную на имя коменданта Кремля. В ней сообщалось: такого-то числа депутат Тулеев ударил коллегу, завязалась драка. Ясно, что президентская охрана фиксировала все, просматривала любую видеозапись, и об инциденте на всякий случай составили бумагу.

Носовец, к слову, еще раз всплыл в моей жизни. В ранние нулевые делегация Кемеровской области участвовала в первомайской демонстрации в столице. Мэр Москвы Юрий Лужков пригласил представителей регионов пройти вместе по Тверской и показать, чем славится тот или иной край. Так, астраханцы тащили картонный макет огромного осетра с якобы черной икрой, а мы, разумеется, катили перед собой символическую вагонетку с углем. Вдруг, как тогда в Кремле, ко мне подлетел старый знакомый. Носовец! Правда, на этот раз не с кулаками. Сколько же мы не виделись? Лет десять, не менее. Ветеран демократического движения начал без предисловий:

– Аман, у меня сейчас тяжелое положение, займи денег.

Я даже ошалел от такой беспринципности! Кроме того, у меня с собой не оказалось наличных. Подумал: если не дам, решит, что пожадничал. Поэтому обратился к своему заму, вице-губернатору Шатирову:

– Сереж, у тебя деньги есть?

Сергей Владимирович собирался после праздников в загранкомандировку, уже получил суточные в валюте и, недолго думая, протянул сто долларов Носовцу. У того буквально глаза загорелись. Схватил банкноту, сбивчиво пробормотал: «Я отдам» – и… смылся, растворился в толпе.

Надо ли говорить, что больше мы в жизни не виделись?

О смутном времени

Двадцать первого сентября 1993 года громыхнул президентский указ № 1400. Упразднялся и Верховный Совет России, и Съезд народных депутатов. Провозглашались поэтапная конституционная реформа и формирование нового двухпалатного парламента – Федерального Собрания РФ. На переходный период президент Ельцин, по сути, узурпировал государственную власть в стране.

Разумеется, депутатов такой поворот сюжета не устроил, в ответ Верховный Совет принял постановление о прекращении президентских полномочий Бориса Ельцина. Их исполнение поручалось вице-президенту Александру Руцкому. Постановление вступало в действие немедленно – с десяти часов вечера того же 21 сентября 1993 года.

Через день в Москве был созван чрезвычайный Х Съезд народных депутатов РФ. Требовался кворум. Я сел за телефон, стал обзванивать депутатов от Кузбасса: «Надо срочно лететь в Москву!» Но сторонники Ельцина ехать отказывались, наоборот, настоятельно советовали мне не высовываться, иначе, мол, могут возникнуть серьезные проблемы.

Их идея была простой: во что бы то ни стало сорвать съезд, сделать его работу нелегитимной. Понимая напряженность момента, я попытался выступить по областному телевидению или радио, объяснить жителям Кузбасса ситуацию в стране. В эфир меня, конечно, не пустили, с рабочими коллективами встречаться тоже не позволяли. Кстати, в мае 2009 года я получил письмо от ветерана труда Ивана Булаха. Он писал: «Помните, Аман Гумирович, в 1993 году было строжайше запрещено проводить встречи с вами? Я все-таки сумел обмануть охрану и администрацию Новокузнецкого ферросплавного завода, и вы смогли пообщаться с нами. Правда, мне это стоило рабочего места. Уволили под надуманным предлогом…»

Да, и подобное случалось.

В итоге мне лишь удалось опубликовать обращение к землякам в областной газете «Кузбасс». В нем есть такие строки: «Это начало государственного переворота. Ельцину нужна неограниченная власть. Противник у него на этот раз не КПСС, не союзное правительство, а Верховный Совет России. У президента подходит срок отчета перед народом, а отчитываться нечем. Упаси нас Господь пролить хотя бы каплю крови!»

…В полете обычно мне хорошо думается, но в этот раз мысли проворачивались в голове с трудом. Не мог отделаться от ощущения, что начался новый виток борьбы и остаться вне схватки никому не удастся.

Прилетели. Сразу поехал к Белому дому. Перед зданием Верховного Совета увидел толпу людей, на первый взгляд, тысяч пятьдесят, не меньше. Они пришли поддержать законно избранный парламент.

На Х Съезд народных депутатов 23 сентября 1993 года собралось более половины депутатов. В таком составе его правомочность не подлежала сомнению, кворум набирался.

Однако попытки подрубить дееспособность съезда не прекращались. В коридоре перед залом заседаний постоянно вертелись сотрудники администрации президента, они откровенно пытались подкупить депутатов, переманить на свою сторону. Взамен сулили высокие должности, квартиры, прочие блага. Кое-кто из наименее стойких клюнул на заманчивые предложения.

Тем не менее кворум все равно оставался!

Тогда съезд решили придушить по-другому. Для начала в Белом доме вырубили свет и перекрыли воду. Работали при свечах, питались всухомятку, бутербродами. Устроиться на ночлег – даже это стало проблемой. Поскольку я не был членом Верховного Совета, то и персонального кабинета не имел. Как-то иду по коридору, а навстречу – тогдашний зампред парламента Рамазан Абдулатипов:

– Что невеселый?

– Да вот, ищу место, где бы вздремнуть. Спать охота…

– Заходи! – Абдулатипов распахнул дверь в свой кабинет. – Дорогим гостем будешь! Ты старше меня, и я тебя, Аман, уважаю!

Я начал отнекиваться, но Рамазан Гаджимурадович даже слушать не захотел:

– И не спорь! Я – горец, для нас законы гостеприимства святы. Если нарушу, меня с Кавказа выселят!

Устроился я в рабочем кресле, а хозяин на стульях примостился. Так и спали…

Между тем блокада Белого дома продолжалась, в здании отключили телефоны, по периметру обнесли его проволокой Бруно, которая, кстати, запрещена международной конвенцией к использованию в мирное время. По всем углам были выставлены вооруженные милицейские кордоны. Если до этого в Белый дом никого не впускали, но хотя бы позволяли свободно выйти из него, теперь проход закрыли в обе стороны.

Надо сказать, к «окопной войне» Верховный Совет оказался совершенно не готов, никто не позаботился ни о радиотелефонах, ни о радиостанциях, ни о какой-то иной связи с внешним миром…

В один из дней мне сообщили, что известный в ту пору