праздные разговоры и вынужденное безделье. Еще эта сиеста, будь она неладна… В Америке человека, который рискнул закрыть глаза в разгар рабочего дня, посадили бы в тюрьму.

Бакстер не мог жить без преодоления трудностей. Поэтому, чтобы хоть как-то привести мысли в порядок, он продолжил ремонтировать крышу в свободное от решения рабочих задач время.

В четверг утром, на пятый день их пребывания в Испании, произошло радостное событие – булочник Альберто привез чемодан. Бакстер увидел в этом событии добрый знак, полагая, что его злоключениям пришел конец. Он был на седьмом небе от счастья и попросил Альберто что-нибудь спеть. Тот порадовал его чудесным исполнением песни «Снова в путь». Альберто очень хотелось, чтобы Бакстер подпел ему на припеве, но тот помотал головой. «Лучше сбавить обороты», – подумал он.

Во время завтрака – свежие фрукты, тортилья, края которой свисали с тарелки, и выпечка от Альберто – Бакстер обратился к Мии:

– Может, хоть сегодня ты найдешь время для меня?

– Не получится, – ответила с улыбкой Альма, отрывая куски багета и бросая их Пако. – Девочка идет со мной. Нам нужно собрать плоды на пробу. Завтра начинаем сбор урожая…

– Нет-нет, сегодня планы на Мию у меня, – перебила ее Эстер, наливая в стакан газированную воду. – Я обещала ей поехать в город на игровую площадку, а потом поесть мороженое. А еще по пути мы заглянем в школу, где учатся ее братья.

Альма наигранно открыла рот и повернула голову к Мии.

– Ты меня бросаешь?

Все вопросительно уставились на Мию. Малышка с аппетитом уминала булочку с «Нутеллой», и на ее лице красовались шоколадные усы. Бакстер осознавал, что Арройо стараются помочь Мии, и очень ценил их усилия, но ему не нравилось, что они перетягивают одеяло на себя, лишая его общения с дочерью.

– Тетя Альма, простите, я уже обещала йайа. Мороженое – моя слабость. Папа подтвердит.

Эстер победоносно откинулась на спинку стула – гордая собой бабушка, с которой трудно соревноваться.

Бакстер спросил:

– А я что тут, пустое место?

Мия улыбнулась во весь рот.

– Мы и так все время вместе.

– Пустое место, ноль, – пробормотал обиженный отец, сложив пальцы в колечко, – ноль, ноль, ноль. Пойду работать на крыше, один-одинешенек. – Потом он бросил взгляд на лежащий на полу черно-белый пушистый комок: – Может, хоть Пако меня пожалеет.

– В сиесту я побуду с тобой, а потом уйду с Альмой. Такое решение всех устроит? – Мия рассуждала, как заправский политик. – Вот, приходится разрываться.

Если бы кто-то сказал Бакстеру раньше, что такая поездка решит все ее проблемы, он не поверил бы. А сейчас жалел, что нельзя запечатать эти новые для дочери впечатления в бутылку и забрать с собой домой, чтобы выдавать потом порциями, когда малышке станет грустно.

Через несколько секунд вошел Рудольфо, и Бакстер пробурчал себе под нос: «Кончен бал, погасли свечи». Хотя с выводами Бакстер, возможно, поторопился, потому что сегодня Рудольфо был обходителен и не так угрюм, как обычно. Наверное, наконец поверил, что Бакстеру его деньги не нужны.

Рудольфо коснулся плеча Альмы, похлопал Мию по спине и поцеловал Эстер в макушку. Поинтересовавшись, хорошо ли та спала, он посмотрел на Бакстера и сказал:

– Buenos días.

Положив кусок тортильи в тарелку, Рудольфо обратился к матери:

– «Корте Инглес» согласились забрать оставшуюся продукцию.

– Правда? Поздравляю, mi hijo [19], — ответила Эстер.

Рудольфо весь сиял, и Бакстер понял, что, занимаясь продажами, тот был на своем месте. Стоило ему заключить удачную сделку, и в его взгляде появилась уверенность.

– Sí. Цена, конечно, не та, на которую мы рассчитывали, но предложение все равно интересное.

– Что это за компания такая – «Корте Инглес»? – поинтересовался Бакстер.

Рудольфо повернулся к нему.

– Популярная торговая сеть с магазинами по всей стране. Они закупали у нас масло, но два года назад сотрудничество прекратилось. С тех пор я пытаюсь вернуться к ним в качестве поставщика.

– Сколько? – спросила Альма без особого энтузиазма в голосе.

Рудольфо глянул на нее и ответил:

– Четыре за бутылку.

– Четыре евро за бутылку?! – Если бы голосом можно было убить, Рудольфо уже лежал бы мертвым.

Бакстер глянул на Мию, которая с нескрываемым любопытством слушала разговор.

Пытаясь вразумить сестру, Рудольфо поднял руку.

– Они берут большую партию.

– На мой взгляд, неплохое предложение, – произнесла Эстер.

Альма взмахнула ладонями, словно спрашивая: «Вы шутите?»

– Конечно, неплохое, – хмыкнул Рудольфо. – Особенно учитывая, что в следующем месяце повысится стоимость тары. Добавь туда этикетки, расходы на упаковку, зарплаты работникам… Нам нужны деньги.

– С таким же успехом масло можно просто вылить, – процедила Альма.

– Вот именно по этой причине фермер должен заниматься своим делом – ковыряться в грязи, а не лезть в финансовые вопросы. Очередь за маслом что-то пока не выстроилась, hermana [20]. – Рудольфо перешел на испанский, и они начали ругаться. Альма от брата не отставала, злобно отвечая ему на испанском. Причем говорила она так быстро, что Бакстер не смог уловить ни одного слова.

Эстер ударила рукой по столу.

– Basta! [21]– Она разразилась гневным монологом на родном языке.

Бакстер встал из-за стола и жестом пригласил Мию сделать то же самое.

– Пойдем, милая, тут взрослые разговоры.

Арройо резко перестали кричать друг на друга и уставились на Мию. Она вся сжалась и как будто стала меньше. Так выглядит обманутый человек.

Бабушка протянула к ней руку.

– Прости нас. Семейное дело – это сложно. – Эстер посмотрела на Альму и Рудольфо. – Ох как непросто бывает порой найти общий язык.

Бакстер положил руку на плечо дочери.

– Мы пока пойдем наверх. Мия соберется. Хорошо, зайчик?

– Есть, сэр, – ответила она и с опущенными плечами встала из-за стола.

Все утро Бакстер на тележке возил старую черепицу за тракторный ангар и сваливал ее там в кучу. Он неплохо размялся и в какой-то момент снял с себя рубашку, позволив прохладному осеннему бризу охлаждать кожу.

Ремонт крыши помогал отвлечься от неприятных мыслей. Но, честно говоря, было кое-что еще. Работая на солнце без рубашки, он вспомнил молодые годы, которые прошли на стройплощадках Гринвилла. Тогда ему нравилась работа на стройке – в физическом труде была своя прелесть. Ему нравилось видеть плоды собственных усилий. Он вдруг испытал воодушевление, схожее с тем, которое почувствовал подростком, взяв первый раз в руки пневмомолот и болгарку. Тогда этот новый опыт дал ему ощущение причастности к чему-то важному еще до того, как он увлекся гитарой.

Сняв старую черепицу, Бакстер начал разворачивать рулонную кровлю и крепить ее скобами. Минут через двадцать он услышал внизу шорох