разные комнаты ее дома, и синие линии там, где она предлагала двигать стены и открытые пространства. – У тебя хорошо получилось. Я думал, ты тут рисуешь натюрморт или еще что.

Эди уставилась на него. Он наблюдал за ней?

– Ну, знаешь, натюрморт? Миска с фруктами или еще что-то.

Она фыркнула.

– Я знаю, что такое натюрморт. Но у меня нет миски с фруктами.

Он улыбнулся ленивой полуулыбкой.

– Знаю. Это было просто предположение. Так для чего этот чертеж?

– Это просто для папы. Он перестраивает кухню и попросил меня начертить планировку.

– Серьезно? Он попросил тебя? Не обижайся. – Он поднял руки. – Потому что это очень хорошо.

Она пожала плечами.

– Он строитель. И он знает, что я люблю рисовать.

Прозвенел звонок, и они оба встали. Она убрала карандаши в пенал и сунула альбом в сумку. Мальчик взял ее поднос.

– Спасибо, – сказала она.

– Без проблем. Я тоже немного рисую. Хочу быть архитектором, как папа.

– Правда? Я тоже об этом думала.

Она никому этого не говорила – даже не была уверена, что это правда, – но сказать вслух этому мальчику было приятно.

– Имеет смысл. – Он выбросил ее мусор в контейнер и положил поднос на стопку таких же. – Ты уже рисуешь чертежи.

Они направились к двойным дверям, но не успели толкнуть их, как вошел Мак.

– О, привет, – кивнул он ей. – Я как раз искал тебя. – Он заметил, с кем она, и улыбнулся. – Вижу, вы уже познакомились. Это здорово.

Она переводила взгляд с одного на другого.

– Вы знакомы?

– Да. Это Грэм. – Мак пожал плечами, как будто это все объясняло. – Мой друг из лагеря. Я тебе рассказывал про него.

Мак говорил, что его друг по лагерю «Вудпайн» переезжает в Мобил из Миссисипи, но Эди ожидала кого-то похожего на Мака с его мягкими волосами, веснушками и общей застенчивостью. Он был любимчиком Оук-Хилл. Грэм таким не выглядел.

– Так ты Эди Мака, – медленно протянул Грэм, как будто увидел ее другими глазами.

– Я просто Эди. – Она бросила взгляд на Мака, который продолжал улыбаться. – А ты друг Мака.

– Просто Грэм. – Он толкнул кулаком в плечо Мака. – Но да. Мы познакомились сколько? Четыре или пять лет назад?

Мак кивнул.

– Мне пришлось спать на верхней койке над ним. Всю ночь не давал спать своим храпом.

Не то чтобы они с Маком встречались – им было по тринадцать лет. Тогда никто не встречался по-настоящему. Но все знали, что они близки. Их дружба укрепилась много лет назад во время танцев вокруг майского шеста при подготовке к школьному весеннему фестивалю. Другие друзья приходили и уходили, но их дружба оставалась неизменной и только недавно начала прощупывать почву чего-то большего.

И даже при этом то, как колотилось ее сердце, когда Грэм стоял рядом, казалось странно нехорошо по отношению к Маку. Как будто она его предает, хотя пока даже нечего было предавать.

Грэм зацепил большими пальцами лямки рюкзака и сцепил пальцы на груди. Синяя татуировка в виде каната с якорем вилась вниз от рукава рубашки к локтю.

– Мне нравится твоя татуировка, – сказала она.

И снова эта ленивая улыбка.

– Спасибо. – Он толкнул бедром дверь столовой. – Идем?

Он придержал дверь, и они с Маком прошли в нее.

* * *

Даже сейчас Эди все еще с поразительной точностью помнила, каким другим все стало – какой другой стала она, когда они втроем стали друзьями. Как будто все вокруг молниеносно приобрело какую-то непривычность, новизну, словно солнце пошло в другую сторону или небо вдруг стало фиолетовым. За обеденный перерыв что-то в ее мире изменилось.

С того дня они трое стали по-настоящему неразлучны. У них не всегда были одинаковые уроки – особенно когда Мак стал выбирать углубленные естественные науки и математику, а она с Грэмом больше склонялись к английскому и искусству, но как только они садились вместе на обед в столовой или на улице на ступеньках во время свободных уроков, то с легкостью болтали. Они были странным трио, но их устраивало.

Даже после того, как Мак в конце девятого класса предложил ей встречаться, она каждый день шла из школы домой и задавалась вопросом, что станет с ними тремя. Что станет с ней, девочкой, которая полюбила двух мальчиков одинаково? В разном отношении, но в одинаковой мере.

Они с Грэмом были близки, но он никогда не выдавал, что думает о ней не только как о подруге, так что было легко влюбиться в Мака в более романтическом смысле. Особенно потому что он всегда был готов показать ей, какие именно чувства к ней испытывает, она ценила его нежность.

И все же, если бы кто-нибудь попросил ее выбрать между ними, проводить время только с одним из них, ей было бы сложно сделать выбор. На самом деле, если бы Мак не сделал этот выбор за нее, пригласив на первое настоящее свидание и подарив первый поцелуй, она никогда не смогла бы выбрать между ними.

И после этого ее путь был определен. Ей было пятнадцать лет. Этот путь подтвердился в двадцать два, когда Мак сделал ей предложение, и она смотрела вперед, не назад, и ответила «да».

На один безумный миг, проезжая по мосту через залив, Эди поддалась роскоши задуматься о том, как по-другому сложилась бы ее жизнь, если бы она посмотрела в другую сторону. Если бы ответила иначе.

Но тут зазвонил лежавший на пассажирском сиденье телефон, и на экране появилось лицо мужа, прогнав воспоминания и вернув ее в реальный мир.

Глава 18

Мак

Наши дни

Последние пять лет Мак раз в неделю играл в баскетбол с компанией врачей разных специальностей и уровня игры. Кто-то играл в баскетбол в школе, пара человек – в колледже, а один вообще никогда не играл, только в детстве бросал мяч в кольцо около дома. Но все они ценили возможность выпустить пар каждый вторник вечером и вообще выпустить внутренних подростков.

Фитц начинал играть с ними, но после того, как повредил колено, Синтия положила этому конец. Теперь ему разрешалось только ненавязчиво судить и выкрикивать ободрение – и иногда добродушные насмешки – из-за боковой линии.

Мак играл в баскетбол в старшей школе, поэтому мог постоять за себя на площадке, особенно против кучки врачей, большинство которых подбирались к старости, как и он сам. Но этим вечером, в первую игру после приезда Райли, он ни на что не годился. Он упускал мяч, промахивался