Нельзя исключить, что авторы текстов вроде процитированного выше вполне могли обозначать термином проказа заболевания, которые, согласно современному определению, называют передающимися половым путем, такие как гонорея или герпес. Впрочем, по меркам того времени было логично ставить эти инфекции в один ряд — с лишком уж прочно проказа связывалась с сексуальной распущенностью и слишком большое место занимала среди средневековых страхов.

А риск заразиться проказой при сексе с менструирующей женщиной был связан с представлениями о самой менструации. Согласно теории Галена, менструальная кровь обеспечивала питание зародыша. Персидский врач X века и последователь Галена Али ибн Аль- Аббас Аль- Маджуси (ум. ок. 982) утверждал, что менструальная кровь формирует «печень и другие части плоти, за исключением сердца», которое формируется артериальной кровью200. Однако если женщина не была беременна, менструальная кровь накапливалась как вредоносный гумор. А холодная и влажная гуморальная природа женщин заставляла их выталкивать его.

Ввиду этого менструацию рассматривали как естественное кровопускание, посредством которого женский организм избавлялся от излишней крови, потому что в противном случае женщина от этой крови могла бы стать порченой. Именно в пагубной природе менструальной крови таилась угроза заразиться проказой через половое сношение. Более того, в менструальной крови также видели причину целого ряда разнообразных бед, в том числе выгорания посевов, помутнения зеркал, а при стечении крайних обстоятельств и смертоубийства либо через прикосновение с ней, либо просто под взглядом менструирующей женщины.

Сколь ни вредоносной считалась менструальная кровь, еще больше тревог и подозрений вызывали женщины, у которых менструация прекратилась. Женщин в менопаузе не считали преодолевшими гуморальный дисбаланс, который обусловливал необходимость менструации. Напротив, считалось, что теперь дурная кровь накапливается у них внутри, потому что они слишком холодны и влажны, чтобы сжигать ее избыток. В итоге они становились настолько отравленными ядом менструальной крови, что могли одним взглядом убить младенца в колыбели. Если мужчина был настолько развращен, что вступал в половые отношения с женщиной в постменопаузе, для которой беременность была невозможна, он рисковал подхватить болезнь или даже внезапно умереть, точно так же, как, совершая акт содомии, рисковал своей бессмертной душой.

Вышеупомянутый Гильом из Конша, один из самых читаемых медицинских авторитетов Средневековья, взял на себя труд разрешить один из самых наболевших вопросов о сексе и проказе: «Почему так происходит, что если прокаженный ложится с женщиной, она не заражается, однако следующий мужчина, кто ляжет с ней, становится прокаженным?». Разгадку он приписывает тому факту, что «самая теплая женщина холоднее самого холодного мужчины. Такое устройство противостоит заражению… Тем не менее порченая субстанция, проистекшая от соития с прокаженным, остается в матке. Так что когда [второй] мужчина входит в нее, его мужской член… посредством своей притягательной силы привлекает к себе порчу и передает ее прилежащим частям тела»201.

В этом рассуждении женская природа обсуждается на нескольких уровнях. Из- за холодной и влажной природы в матке накапливаются вредоносные вещества, которые могут во время секса заражать проказой. Женщина способна даже убивать взглядом, если вредоносные вещества в ней больше не находят выхода. Та же холодная и влажная природа дает женщине невосприимчивость к заразе. В самом деле: способны же они накапливать в себе порченую менструальную кровь, сами не заражаясь от нее проказой, разумно предположить, что женщины невосприимчивы и к проказе, если она передана им половым путем.

К счастью для мужчин, которым грозило подцепить проказу из- за сексуальных особенностей женщин, теоретически были кое-какие способы не заразиться. Вот что, например, рекомендовал Джон из Гаддесдена (ок. 1280–1361): «Если желаешь оберечь свой орган от всяческого вреда по причине подозрения, что твоя партнерша заражена, очистись сразу по выходе из нее омовением холодной водой в смеси с уксусом или с уриной»202. Большинство средневековых мыслителей держались того мнения, что наилучшим способом уберечься от заражения было бы совсем воздерживаться от секса, однако мужчины могли не найти в себе сил устоять перед сладкоголосыми призывами охотившихся за ними похотливых женщин.

Притом что мужчинам предлагались способы уберечься от заражения проказой, я не нашла каких-либо аналогичных медицинских рекомендаций, адресованных женщинам. Вместо этого для женщин предназначались рецепты снадобий на случай генитальных повреждений и гнойничков. «Тротула» предлагает целых два рецепта таких лекарств, называемых иералогодиан и териак, которые нахваливает как способные «вернуть менструации» и облегчать «лепрозные язвы на коже»203. Такого рода рецепты намекают на связь между опасностями: задержавшейся в женском организме менструальной кровью и проказой, хотя оба лекарства преподносились также как излечивающие целый ряд заболеваний, в том числе меланхолию, мигрени, а в случае иералогодиа-на — и одержимость дьяволом.

Сам факт, что в «Тротуле» говорится о лечении симптомов проказы как о чем- то обыденном, скорее всего, указывает на то, что составители соответствующих разделов не сомневались в возможности, если не в неизбежности заражения женщин проказой. Поскольку процесс старения мог естественным путем вызывать эту болезнь, предполагалось, что женщинам нужны были советы, как лечить и облегчать соответствующие симптомы. К счастью, те же мази, которые лечили от мигреней, рекомендовалось применять и против проказы. Судя по всему, женщины все-таки прислушивались к предупреждениям медиков, что их женский организм носит в себе проказу, и в ответ решили делать все возможное, чтобы справиться с болезнью.

Если считалось, что половой контакт с женщиной связан с медицинскими рисками, то женщины, которые не занимались сексом, тоже рисковали получить из- за этого всевозможные недуги. Начиная с высокого Средневековья, медики предупреждали о такой напасти, как suffocatio или prefocatio matricis — «удушье» матки. Согласно «Тротуле», на «удушье» матки могли указывать такие симптомы, как потеря аппетита, обмороки, замедленность пульса, сильные судороги, буквально сгибавшие пополам, потеря зрения или голоса, скрежетание зубов и так далее204. Недуг suffocatio, сопровождавшийся болезненными симптомами, поражал разных женщин, но в большей степени вдов, которые привыкли регулярно заниматься сексом, но потом лишились этого из- за кончины партнера, а также девственниц, достигших брачного возраста, но еще не вступивших в брак.

Константин Африканский отмечал, что вдовы и девственницы страдали этим недугом по той причине, что их матки испытывали удушье от «обилия семени или его гниения… [что] случается, когда женщины лишены соитий с мужчиной». Это избыточное женское семя со временем, разлагаясь, становится ядом, который, в свою очередь, превращается в дым и поднимается к диафрагме, удушая матку205. В качестве наилучшего лечения женщинам рекомендовалось найти допустимый по меркам морали выход своим сексуальным потребностям, или, как рекомендовал Джон из Гаддесдена, вступить в брак.

Идея «удушья» матки сама по себе примечательна, поскольку подразумевает, что сексуально неактивная женщина беззащитна