Альберт следил за ним, подавшись вперед, раздосадованный, что ему не видно сам багажник. Он вылез из машины, оставив дверцу джипа нараспашку, и торопливо обежал автобус, чтобы заглянуть в отсек. Но водитель тележки закончил с разгрузкой и дважды хлопнул по корпусу, подав сигнал водителю автобуса, и тот нажал на кнопку и закрыл багажник. Дверца багажного отсека закрылась прямо у Альберта перед носом. Он заспешил обратно в джип.

Наш самолет улетал через тридцать три минуты. Мне хотелось позвонить удостовериться, что Фин в безопасности, но он мог спрятаться и не поставить телефон на беззвучку, и я бы выдала его звонком.

Автобус снялся с места и поехал прямо на меня, мазнув светом фар мне по самой макушке. Я легла на живот и перекатилась под одну из машин. Когда свет исчез, я приподняла голову и увидела, что мне навстречу движется еще одна пара фар. Джип ехал следом за автобусом, прочь от аэропорта. Они решили, что мы спрятались в багажном отсеке.

Мимоходом я заметила, что Альберт не один. На пассажирском сиденье сидел мужчина с ножом.

Я дождалась, пока огни миновали, и когда машина въехала на круговой перекресток, я позвонила Фину.

– Я в женском туалете спрятался, – прошептал он. – А ты-то где?

Я опрометью кинулась в терминал.

Охранник мельком глянул на мой паспорт и пропустил без лишних вопросов. Я на всех парах ворвалась в крохотный серый зал ожидания, где по разным углам притулились заспанные пассажиры. Фин стоял между двух автоматов с напитками – сразу видно, на взводе.

– Они уехали?

– Решили, что мы прячемся в багажном отсеке автобуса. Поехали за ним в Инвернесс.

И тут мужчина в светоотражательном жилете у стойки объявил по громкой связи посадку. Для громкоговорителя зал был не такой уж большой, мог бы просто сказать.

Мы предъявили билеты, и нам показали на винтовой самолет на гудроновой посадочной полосе. Обычный маленький кукурузник, в три места на оба ряда.

Мы сели рядом. Меня всю трясло и мутило, я была настолько взвинчена, что запросто бы вырвала кресла из креплений, даже не напрягаясь. Усидеть на месте было чрезвычайно тяжело.

Фин достал телефон и полез проверить свой аккаунт в «Твиттере». Фото Претчи набрало чуть ли не семьдесят тысяч лайков, но обо мне никто уже не упоминал.

Я достала свой телефон, аккуратно повернув его экраном к себе, чтобы Фину не было видно, и забила в поиск #ПравосудиеДляБукаран. Я была удивлена и необычайно тронута. Не обошлось и без угроз с оскорблениями, но многие возражали и хорошо обо мне отзывались, говорили, смелости мне не занимать, но что я была совсем юна и меня оклеветали. Вообще, нашлись и такие, кто слишком уж меня выгораживал и говорил обо мне, как будто я какая-то святая мученица. Люди в открытую упоминали Гретхен Тайглер, говоря о ней с пренебрежением, прикрепляя ссылку за ссылкой на статьи о полицейской по имени Патриша Хаммингсворт. Патришу на шесть лет посадили в тюрьму за то, что она брала взятки от личной помощницы Гретхен, Дофин Луар. Луар оспорила решение суда, и ее признали невиновной. Я закрыла статью и выключила телефон.

Заглянула в телефон Фина. Он уже не просто листал комментарии под фотографией Претчи, он выложил новый пост, буквально четверть часа назад загрузил. Там был аудиофайл. Под ним уже набралась пара тысяч лайков и ретвитов, буквально на наших глазах. Он улыбнулся, страшно довольный собой:

– Я записал это в зоне вылета, пока не объявился тот мужик.

– Ты песню выложил?

– Нет, – он перевел телефон в режим полета. – Это черновая серия подкаста про Леона Паркера. Сколько, минут восемь? Не больше. Так, ерунда, всего лишь голосовая запись про Скибо и несколько скриншотов, но дело уже пошло в гору, – он показал мне твит. Тот уже собрал семь тысяч лайков, и с каждой минутой их набегало все больше.

Над нами нависла стюардесса и с улыбкой посмотрела на телефон Фина:

– Сэр, вы отключили телефон?

Он нажал на кнопку, и экран потух.

– Отключил, – сказал он, улыбнувшись в ответ.

– Спасибо. – Она вернулась в нос самолета, села к нам лицом на откидное сиденье и застегнула ремень безопасности.

– Фин? Что ты наделал?

Он простодушно пожал плечами:

– Я просто сказал, что Леон не совершал самоубийство. Что на борту был кто-то еще, кто и сделал фотографию… – Голос у него стал затухать, как только он увидел выражение моего лица.

– Фин, если кто-то был тогда на яхте, этот человек убил троих людей. И тут ты на весь мир заявляешь, что мы в курсе.

Тут загудели пропеллеры, и самолет начал выруливать на взлетную полосу. Шум стоял оглушительный.

– Я ПОДУМАЛ, БУДЕТ ВЕСЕЛО.

– НЕУЖЕЛИ?

– НУ, НЕМНОЖКО ЖЕ ВЕСЕЛО…

Нос самолета резко задрался, гудение пропеллеров переросло в отчаянный вой, и я изо всех сил завопила:

– ТЫ СОВСЕМ ИДИОТ?!

30

Сердце все еще стучало как бешеное, когда мы приземлились, от дурманящей смеси негодования с изнеможением.

Гатвик был безвкусный и огромный. Мы тащились по невзрачным коридорам, по угрюмым эскалаторам, проходили через белые двери. Я резко настораживалась при виде каждого мужчины в черном, каждого укромного уголка, каждого рывка багажной ленты.

Пройдя зону прилета, мы очутились у рядов кафешек и магазинчиков. Фин повел нас к стойке «Старбакса». Пошел сделать заказ и встал в конец едва продвигавшейся очереди, оставив мне послушать свой подкаст.

Запись была ни к черту.

Кошмарного качества звук, на фоне кондей жужжит, слышно, как люди покупают в автоматах банки с напитками и как хлопают дверьми в туалет. Это продолжалось все восемь минут. Голос у него звучал мягко и непринужденно. Он сказал, что сейчас переживает «непростой период» в жизни и отправился в приключение с одной своей «подругой», Анной Макдональд, что прозвучало, будто я его девушка, но он не хочет этого афишировать. Потом сказал, что мы расследуем крушение Даны, по пятам подкаста «Смерть и Дана», поскольку считаем, что Леон не совершал самоубийства и своих детей не убивал. Он упомянул фотографию – кто ее сделал? Мы думаем, что на борту той ночью был четвертый пассажир, и планируем выяснить кто и разгадать эту «маленькую тайну бытия».

И в довершение он выдал: «Ну что ж, до скорых встреч, дорогие любители тайн».

Он вернулся с двумя чашками кофе и маффином. Я вытащила наушники и бросила их на стол. Он сел, распаковал маффин, разломил его пополам и откусил