– Карьерист. Делал ставку на свое обаяние. Хороший нюх на деньги, с виду несколько отчаявшийся.

– Отчаявшийся, как будто на мели?

– Ну, думаю, когда-то он был очень даже богат, но это было раньше.

– А мне он нравился, в то время он был, как сказать, вроде и гость, но при других обстоятельствах мог бы быть другом.

Он цинично осклабился и затянулся:

– Они тебе не друзья, Анна. И никогда ими не будут. Запомни, – он посмотрел на меня. Такое чувство, что на прощание, как будто смотрит на меня в последний раз, и тихо-тихо сказал: – Не высовывайся и держись подальше от этого Коэна. Он привлекает слишком много внимания.

– Я лишних неприятностей не хочу.

– Тогда держись в тени, иначе ждать беды. Тайглер не может позволить себе осложнений, типа твоего публичного появления, только не сейчас. Ее компания выкупила контрольный пакет акций того самого клуба. Они приобрели участок без подряда в пять квадратных километров в самом центре Лондона. Можешь себе вообразить, во сколько он им обошелся?

– Не могут же они закрыть стадион. Это будет вопиющий публичный скандал.

– О, закрывать они его и не станут. Просто прогорят на управлении и будут вынуждены продать его в счет уплаты долгов. Уйдет немало времени. Все вполне законно, но сейчас наступил очень тонкий момент. Заявлять о себе прямо сейчас – хуже некуда. Тебе нужно скрыться, особенно теперь, когда за дело взялись феминистки.

– Кто-кто?

– Феминистки. Тебе посвятили хештег – #ПравосудиеДляБукаран.

– Теперь понятно, почему это всплыло в ленте у Фина в «Твиттере».

– Ну так вот, эти феминистки и раскачивают лодку, выводят на чистую воду людей, которые тебе угрожают. Отследили их по IP-адресам и обнародовали имена. Они все осложняют, будет нелегко держаться в тени.

Меня так и подмывало сказать, что это насильники с миллиардерами, которые наняли убийц, осложняли мне жизнь, а не союзники. Но он мне был как дядюшка, а за обеденным столом политике не место. Но надо было ответить хоть что-то, и я тихонько сказала:

– Не думаю, что их уместно называть феминистками.

Альберт только улыбнулся. Мы сидели и курили. От сигарет першило в горле, так что я посильней затянулась и перевела взгляд на море. Я силилась вспомнить, что мне понравилось в Альберте. Здесь я была в безопасности. Альберт меня уберег. Я вспомнила, с каким терпением он отнесся к тому, что я не могла найти номер страхового свидетельства на имя Анны Маклин. Я беспокоилась на этот счет, держала собранный рюкзак под рукой, готовая податься в бега. Когда я проработала там с месяц, он перестал о нем спрашивать и сказал, что Департамент по налогам и таможенным сборам прислал ему номер.

Я спросила:

– Вы меня тогда прикрыли? В тот раз со страховым свидетельством…

Он улыбнулся, так широко и беспечно, что я впервые за все время заметила ямочку у него на щеке.

– Ну, это мелочи, – скромно ответил он. – Я рад, что ты выкарабкалась. Пойдем обратно.

Мы встали и отряхнулись. Альберт разворошил примятую траву, скрыв следы нашего пребывания. Наблюдая за ним, я подумала – интересно, зачем мы ради этого разговора забрались в такую даль. Он мог и шепотом пересказать мне все это, пока Фин не спустился. Мы забрались сюда, чтобы никто никогда не узнал, как Альберт мне тогда помог, ведь он осознавал последствия, если бы об этом прознали. Он защищал меня, а я даже не замечала. Он и был мне тем самым другом, которым я вообразила Леона.

– Альберт, – я положила ему руку на плечо. – Спасибо вам.

Он задержал дыхание и весь напрягся, будто я ударила его электрошокером. Обстановка накалилась.

Я только хотела отблагодарить его за подаренное лишнее время. За моих девочек. За отведенные мне минуты спокойствия. За книжки, которые я успела прочесть. За моего трусливого Хэмиша со всеми его недостатками, которого я до сих пор люблю, за каждое Рождество и все эти годы. Жизнь, подаренная им, была будто сказка, которой я себя утешала, истекая кровью на кухонном полу в мамином доме.

Он лихорадочно моргал, глядя мне на руку, пока я ее не убрала.

Мы зашагали вниз по склону, отчего колени сразу заныли, как водится на спуске, и направились к коттеджу. По темной земле пронесся одинокий заяц. Так чудесно было снова гулять по холмам, под широким и безлунно-серым небом. Дышать свежим воздухом. Внезапно обрести свободу на древней, полузабытой земле, полнящейся ложью и неприкаянными людьми.

Пока мы спускались, я опять задумалась над случаем со страховым свидетельством. Кое-что тут не сходилось. Хронология не совпадала. Альберт получил страховой номер через месяц после моего прибытия, а Леон тут объявился лишь семь месяцев спустя. Неужели Альберт с самого начала понял, кто я такая? Неужели он узнал меня еще в день собеседования? А сейчас тогда зачем умолчал? Я взглянула на его затылок и решила не спрашивать. Мое интимное «спасибо вам» и так уже добавило неловкости.

Мы шли по краю рощи, огибавшей проездную дорогу, возвращаясь окольными путями ко входу с кухни. Из коттеджа лился свет, теплый и манящий.

Я чуть было не ступила носком в квадрат света, лившегося из окон коттеджа, как Альберт резко остановил меня, подняв руку.

Кухня вся просматривалась через высокие французские окна.

Фин сидел за столом, вцепившись в подлокотники стула и задрав голову, с перепуганным лицом.

Перед ним стоял крепкий мужчина в темной одежде. Держа у Фина перед носом охотничий нож.

27

Мы осторожно подошли поближе, продвигаясь в темноте.

Фин заговорил. Я слышала его, и голос у него срывался.

– Нет, нет, – сказал он, – я приехал с другом проведать одного человека. Нет, я не знал зачем, по сути, я даже не знал, что это за место вообще. Нет! Нет у меня пистолета! Зачем мне вообще пистолет? Это мой телефон! – он протянул его мужчине. – Какого хрена вы тут тычете в меня ножом?

Прижавшись к стене, оставаясь в тени, Альберт потянулся к ручке двери. Я ожидала, что он выбьет дверь, но нет. Он просто открыл ее, причем не слишком-то расторопно, вошел на кухню и крикнул:

– ТЫ!

Мужчина быстро обернулся к нам. Одет он был непримечательно, в черное, как и мужчина, ворвавшийся ко мне на кухню много лет назад. Блеклая одежда, самая обыкновенная, такую никто не запомнит, куртка да штаны – ничего примечательного, и сказать-то нечего о них. К замку он решительно не имел отношения. Службы безопасности