дышать ровно. Тяжелый автомат оттягивал руки, сбивал дыхание, но с этим приходилось мириться: впереди пятеро вооруженных фашистов, и у них в плену две молоденькие девушки! Молодой горец стискивал зубы, продолжая бежать и смотреть по сторонам, не свернула ли машина в чащу, не притаился ли враг в кустах. Он хорошо видел след, который оставило пробитое колесо, глубоко врезаясь в землю диском. Но на машине мог ехать только один фашист, остальные вполне имели возможность устроить засаду. Задыхаясь, Руслан переходил на быстрый шаг, некоторое время шел, восстанавливая дыхание, потом снова переходил на бег. Несколько раз он видел что-то большое и темное за деревьями, приходилось останавливаться, опускаться на колено, прислушиваться. Осторожно углубившись в лес, молодой чеченец каждый раз убеждался, что это ложная опасность. В первый раз он нашел сгоревшую «Эмку», во второй – брошенную полевую кухню, у которой сорвало колесо. Злясь, что он теряет время, Руслан снова прибавлял шагу.

Дорога пошла чуть вниз, и сразу под ногами стало влажно. Омаев сбавил темп и осмотрел след полуторки. Машина шла тяжело, увязая пробитым задним колесом во влажную землю. Если так дело пойдет дальше, немцы машину бросят. А девушки? Они могут избавиться и от них. Сейчас санитарки – как заложники, как живой щит для них. «Надо быть осторожнее», – решил танкист и сошел с лесной дороги.

Он бежал теперь за крайними деревьями параллельно дороге, стараясь, чтобы его шаги не были слышны. Идти тихо, не выдавая себя, сложно, когда ты пробежал почти два километра, но молодой танкист понимал, что сейчас рискует не только своей жизнью. На него надеются командир и весь экипаж. А еще две девушки, попавшие в руки фашистов. Эти мысли придавали сил, заставляли собратьcя и идти дальше, бежать и думать о неизбежной схватке, о том, что он все равно выйдет победителем. Кинжал его деда, висевший на ремне, был тому порукой.

Звук автомобильного мотора раздался совсем близко, где-то впереди. Руслан остановился и прижался боком к дереву. Почему он не слышал мотора раньше? Значит, машина стояла, и ее только что завели. Мотор перегрелся или фашисты остановились, чтобы послушать, нет ли погони? «Не могли еще подождать, – со злостью подумал танкист. – Я еще не отдохнул!» Взяв автомат поудобнее и положив указательный палец на спусковой крючок, Омаев медленно двинулся вперед, пригибаясь, чтобы его голову не было видно из-за кустарника и чтобы не задевать низко спускавшиеся ветви деревьев. Он уже хорошо слышал голоса немцев. «Только бы с девочками ничего не случилось, только бы с ними ничего не сделали фашисты!» – молча молился он.

Наконец между деревьями показался красный крест. Дорога в этом месте поворачивала, огибая старый раскидистый дуб. Машина стояла прямо на дороге, и теперь стало слышно, как что-то потрескивает у нее под капотом. Наверное, в самом деле мотор перегрелся. Он видел двух немцев, стоявших возле машины и о чем-то вполголоса споривших. Может быть, они даже ругались. Еще один немец, с автоматом в руках, сидел на заднем бортике кузова, откинув в сторону край тента. Он то заглядывал под тент, то выглядывал наружу. «Они там, в кузове, – подумал Руслан о девушках. – Раз он их сторожит, значит, они живы. Потерпите, скоро я вам помогу».

Первым желанием было поднять автомат и срезать двух вражеских танкистов, которые стояли возле капота. Правда, одного из них машина скрывала по пояс, он мог упасть и затаиться. И тот, который в кузове машины, может после первой очереди спрятаться под тентом и прикрыться пленными санитарками. «Убить сначала его? Тогда эти двое могут спрятаться. Нет, не спеши, – разговаривал с собой Омаев, – ты так все испортишь. Где-то есть еще двое. Их же было пятеро».

Что-то звякнуло за спиной. Омаев медленно повернул голову и увидел, что среди деревьев, озираясь, идут двое немцев – один с автоматом, второй с ведром воды. Наверное, для радиатора полуторки. Танкист замер. Если эти двое пойдут напрямик через кусты, они точно наткнутся на Руслана, и тогда ему придется их убить. А что потом? Остальные трое схватятся за оружие, и начнется перестрелка. Смерти Омаев не боялся, он боялся, что не сумеет спасти девушек. Сейчас это был его самый большой долг на свете – долг горца, который видел женщин в опасности. Еще несколько шагов, и немцы его увидят…

Но танкисты свернули на дорогу и пошли по краю колеи к машине. Надо занять позицию, когда большая часть фашистов будет в поле зрения, желательно все вместе. Но первым умрет тот, в кузове.

Четверо немцев стояли у капота полуторки. Один залез на бампер. Ему протянули ведро, и он начал тонкой струйкой лить воду в горловину радиатора. Снизу вырвался пар. Омаев не успел решить, в какую сторону ему переместиться, как среди немцев снова поднялось какое-то горячее обсуждение. «Теперь понятно, – догадался Руслан. – У них радиатор распаялся, и вода вытекает из него. Далеко они так не уедут». Чеченец медленно поднял автомат. «Снять того, который в кузове, а потом дать очередь по этим, у капота. Девочек бы не задеть…»

Один из немцев стал распоряжаться, показывая рукой на кузов машины. Второй немец отправился выполнять приказ. Внутри у Руслана все похолодело: «Что, убьют? Не дам! Сам сдохну, погибну, но не дам убить девочек!» Палец занемел на спусковом крючке, пока Омаев смотрел, как санитарок со связанными бинтами руками грубо вытаскивают из кузова и бросают на траву. Он уже приготовился стрелять, если вдруг фашисты решат убить девушек, но тех подняли на ноги и повели по дороге. Одну девушку вели в начале группы, вторую – в конце.

Дав группе пройти вперед несколько десятков метров, Омаев двинулся следом, стараясь держаться за деревьями и замирая, как только кто-нибудь из немцев оборачивался назад. Танкист лихорадочно соображал, как ему поступить, какой выход найти из создавшегося положения. Решение нужно было найти срочно.

Наконец немецкий командир остановил свою группу и прислушивался. Омаев тоже прислушался, но никаких посторонних звуков не услышал, кроме шелеста ветвей и птичьих голосов. Махнув рукой одному из своих танкистов, двое немцев пошли влево. Насколько Омаев помнил карту, где-то там должна была проходить еще одна грунтовая дорога. Она шла полем и краем захватывала лесной массив, но вскоре опять выходила в поле. Наверняка они пошли туда разведать обстановку. Трое оставшихся танкистов уселись на траву и усадили своих пленниц.

И тогда Руслан попятился назад, отошел за деревья и поспешил к той самой дороге, к которой направлялись те двое. Он старательно делал все,