Шрифт:
Закладка:
Рост войн, национализма и промышленности глубоко повлиял на восприятие людьми XIX в. мира природы. Этьен Жоффруа Сент-Илер писал, что природа «воюет сама с собой»; эта характерная формулировка, несомненно, была обусловлена его собственным опытом – участием в египетском походе Наполеона. Кроме того, это отражало убеждение Жоффруа, что все в этом мире, от химических атомов до живых существ, проходит через цикл разрушения и обновления. Позднее британский естествоиспытатель Чарльз Дарвин в похожих выражениях описал эволюцию, назвав ее «борьбой за существование». Эти идеи были подхвачены другими учеными и интеллектуалами как в Европе, так и за ее пределами, что в итоге привело к рождению более широкой философии дарвинизма. Одним из самых влиятельных мыслителей более позднего периода был британский социал-дарвинист Герберт Спенсер, выразивший настроения эпохи в своей знаменитой фразе «Выживает сильнейший» из работы «Принципы биологии» (1864). Эту работу Спенсера читали даже в Японии и Египте. Такого рода социальный дарвинизм чаще всего служил для усугубления существующих форм дискриминации, особенно расовой, и его пагубные последствия давали о себе знать на протяжении значительной части XX в. (к этой теме мы еще вернемся в дальнейшем). В двух следующих главах мы разберем, как мир капитализма и войн повлиял на развитие науки в XIX в. Сейчас мы попробуем проследить историю эволюции на полях сражений, а в главе 6 исследуем тесную связь между ростом промышленности и развитием современных физических наук{301}.
Происхождение эволюционной теории традиционно принято связывать с Чарльзом Дарвином и его путешествием на борту корабля «Бигль». В 1831–1836 гг. молодой британский натуралист совершил кругосветное плавание, в ходе которого довольно обстоятельно исследовал Южную Америку, затем пересек Тихий океан и вернулся в Британию. При посещении Галапагосских островов, расположенных примерно в 600 милях от западного побережья современного Эквадора, Дарвин обратил внимание на еле уловимые отличия представителей некоторых живых видов (в частности, пересмешников) от их собратьев, которых он уже видел на материковой части Южной Америки. В течение следующих 25 лет Дарвин перерабатывал эти первоначальные наблюдения в теорию эволюции путем естественного отбора, которую изложил в работе «Происхождение видов» (1859). Дарвин доказывал, что представители одного вида борются друг с другом за выживание и, в конечном итоге, за размножение. Особи, которые обладают признаками и свойствами, способствующими выживанию, имеют больше шансов передать эти качества будущим поколениям. На достаточно длительных временны́х интервалах, особенно в условиях географического разделения, это ведет к образованию новых видов: отсюда и различия, которые Дарвин наблюдал в ходе своего путешествия. Одним словом, нас учат, что дарвиновское «Происхождение видов» было отправной точкой современной эволюционной мысли{302}.
Никто не спорит с тем, что Дарвин внес очень важный вклад, но в этой главе я хочу представить вам другой способ осмысления истории эволюции, которая начинается задолго до публикации дарвиновского «Происхождения видов» и простирается далеко за пределы маршрута Дарвина на корабле «Бигль». Дарвин был далеко не первым эволюционным мыслителем – даже в Европе. Уже знакомый нам французский натуралист Этьен Жоффруа Сент-Илер, изучавший мумифицированные останки животных из древнеегипетских гробниц, начал разрабатывать свою теорию эволюции почти за 10 лет до рождения Дарвина. Если уж на то пошло, эволюционное мышление в первые десятилетия XIX в. уже было широко распространено по всему миру. Ботаник М. А. Максимович из Московского университета выдвинул идею эволюции еще в 1820-х гг., заявив, что мир природы претерпевает «постоянные изменения». Примерно в те же годы японский философ Камада Рюо из Киото описал эволюционное происхождение не только новых видов, но и всей планеты. Вдохновленный буддийским учением, он пытался объяснить, как Земля возникла из огня и воды и как затем на ней развился растительный и животный мир. «Один вид растений меняется и превращается в многообразие видов растений. Один вид животных, насекомых и рыб меняется и превращается в многообразие видов животных, насекомых и рыб», – писал он{303}.
Следовательно, чтобы составить правильное представление об истории эволюционного учения, нужно вспомнить, что возможность трансформации живых видов обсуждалась мыслителями по всему миру задолго до того, как Дарвин взошел на борт «Бигля», а его знаменитое «Происхождение видов» вовсе не было последним словом в развитии эволюционной теории. Дарвин оставил без ответа много важных вопросов – в том числе о механизме наследования и эволюционном происхождении человека. Впоследствии он сам с переменным успехом пытался отвечать на эти вопросы, однако ими занялись и многие другие ученые в самых разных странах. Эта глава переносит нас сначала в Латинскую Америку, а оттуда в царскую Россию и Восточную Азию. Давайте попробуем раскрыть забытую историю эволюционной мысли – историю, которая проливает свет на глобальные истоки современных биологических наук в эпоху военных конфликтов.
I. Охотники за окаменелостями в Аргентине
В 1845 г. местная аргентинская газета опубликовала сообщение натуралиста Франсиско Муньиса о том, что в ходе путешествия по пампасам он обнаружил свирепого зверя. Этот «жестокий король джунглей» был способен разорвать своими «гигантскими клыками» любого, кто осмеливался подойти к нему слишком близко. «Мощь его тела не знает себе равных, – писал Муньис. – Одним ударом клыков он смог бы порвать горло или вспороть брюхо… даже африканскому льву». К счастью, жителям Аргентины нечего было бояться. Зверь, о котором шла речь, относился к саблезубым кошкам, вымершим около 10 000 лет назад. В статье Муньис описывал его ископаемые останки, найденные им недалеко от города Лухан в провинции Буэнос-Айрес. Этот регион был уже хорошо известен охотникам за окаменелостями. В 1788 г. испанские рабочие раскопали на берегу реки Лухан окаменелые останки огромного сухопутного млекопитающего вида гигантский ленивец: его назвали мегатерий (что в переводе с древнегреческого буквально означает «огромный зверь»). Кости мегатерия были отправлены через Атлантический океан в Королевский кабинет естественной истории в Мадриде, где вызвали большой ажиотаж среди европейских натуралистов. Французский естествоиспытатель Жорж Кювье назвал их неопровержимым доказательством того, что «животные древнего мира полностью отличались от тех, что мы видим на Земле в наши дни». Сам Кювье не пошел дальше и не стал утверждать, что современные виды могли развиться из более древних. Тем не менее к началу XIX в. все больше ученых приходили к мысли, что природный мир вовсе не так статичен, как полагали древние мыслители{304}.
Муньис определенно верил в эволюцию. В конце концов, как еще можно было объяснить то поразительное сходство, которое обнаруживалось между ныне живущими и вымершими видами? «Я определил данный скелет как принадлежащий особи из рода Felis [кошек], напоминающей льва по многим особенностям своего строения», – заявил Муньис в своей статье об останках саблезубой кошки. Этот «новый вид» был ничем иным, как «первым чудовищем из племени кошачьих», – вероятно, древним предком современных львов или тигров. В отличие от Дарвина, Муньис не развил эту мысль в полноценную теорию естественного отбора. Тем не менее перед нами еще один показательный пример того, что еще до выхода «Происхождения видов» в 1859 г. идея эволюции видов уже посещала умы натуралистов по всему миру{305}.
В феврале 1847 г. статья Муньиса о саблезубой кошке попала к самому Дарвину. В то время он был известен в основном как автор «Дневника изысканий» (1839) – подробного отчета о кругосветном путешествии на борту «Бигля». Муньис знал, что Дарвин, побывав в Южной Америке в 1830-х гг., нашел там кое-какие ископаемые останки. Но «среди описанных достопочтенным мистером
