обузой. Он полностью согласился с Витольдом, который при виде друга, приезжающего в вуз на огромном «порше», заявил, что «это позор – поддаться уговорам капиталистов и купить жестяную банку с двигателем, который ломается по расписанию». К тому же, практически в любую точку их забитого пробками города на трамвае почти всегда можно было доехать гораздо быстрее, чем на автомобиле.

Презентацию он отрепетировал с Витольдом меньше чем за час, доведя свой рекорд до одиннадцати минут и пятидесяти трех секунд. Кроме того, он выучил текст наизусть. Марика смотрела на них как на одержимых. Якуб стоял с микрофоном на столе, который должен был имитировать сцену, а Витольд ходил от стены к стене с секундомером в руке, крича то и дело: «это предложение вычеркиваем», «это информационный шум», «теперь побыстрее», «а эту строчку ты себе в одно место воткни – я тебе уже не раз говорил, что это презентация, а не проповедь».

Когда последний прогон подошел к концу, Марика, которая должна была играть роль аудитории, начала громко аплодировать. Она заявила, что, хотя, возможно, не сразу отправит резюме в Пентагон или в НАСА, потому что она пока еще не специалистка по квантовым компьютерам, но, тем не менее, поняла почти все, даже самые трудные фрагменты – о запутанных состояниях. А потом со смехом добавила, что название «запутанные состояния» просто великолепно, и как плохо разбирающаяся в квантовой физике студентка-полонистка, именно его быстрее всего запомнила. Тогда Витольд предложил как можно скорее распутать эти состояния, и пошел на кухню за штопором. В результате Якуб остался у них дольше, потому что Витольд в какой-то момент решил, что они с Марикой не поедут упиваться культурой в городе, коль скоро у них есть чем упиваться дома.

Марика и Витольд – две яркие птицы, попугаи-неразлучники – не расставались ни на минуту. Многие считали их чудиками, но он любил их. Витольда он знал с давних пор. Они подружились еще в школе. Оба сторонились толпы. Может, поэтому так быстро наткнулись друг на друга. После того, как мать Витека покончила с собой, прыгнув с балкона, отец вывез его на год до окончания школы в Англию. Там вскоре он познакомился с другой женщиной, которой неуклюжий, замкнутый в себе парень мешал с самого начала.

Витольд сбежал от них, вернулся в Польшу и поселился у родителей матери, состоятельных людей, которые, желая компенсировать его травму, осыпали его деньгами. В какой-то момент утратили над ним контроль. Потом контроль потерял сам Витольд. Он начал принимать наркотики. Когда встретил Марику, он был уже на такой стадии, что экстази у него шел как тик-так.

В Марику он влюбился без памяти. Она одна имела на него хоть какое-то влияние. Уговорила его ходить на психотерапию, и именно она, угрожая уйти, убедила его уехать в закрытое учреждение на Кашубии для реабилитации. Он продержался полгода. Справился.

После возвращения поселился у Марики: когда она поступила в институт, родители купили ей небольшую квартирку на окраине рабочего района. Витольд поступил на классическую филологию, подрабатывал репетитором по латыни, а в каникулы, помимо обычной работы, дополнительно преподавал польский украинскому персоналу в KFC – «Макдональдс» он ненавидел. Совсем недолго поработал телемаркетером – его соблазнили лживой информацией о доходах. Уволился уже через неделю. «Наверное, только написание бегущей строки для TVP-Info может быть хуже», сказал он, когда Якуб спросил его почему.

Ему удалось слезть с тяжелых наркотиков. Случалось, выпивал, иногда покуривал травку, но ничего больше. Он оправдывал это тем, что таким образом заботится о нейронах, потому что каннабис – это что-то вроде пищевой добавки, и иногда, время от времени, необходимо оказываться в заднице менее черной, чем повседневность. Знакомые считали его циником, а тем, кто сталкивался с ним от случая к случаю, он казался претенциозным, тщеславным. Ошибались и те и другие.

Только твердо стоящая на земле Марика, сумевшая поставить преграду его пагубным страстям и принять его безумие, обнаружила, что слишком чувствительный, побитый жизнью парень просто так маскируется. Ирония, сарказм или цинизм были его щитом. А поскольку человеком он был чрезвычайно начитанным и красноречивым, то менее сообразительные иногда рассматривали его насмешки как комплимент. Якуб смог убедиться в этом, когда однажды полицейский застукал их за распитием пива на скамейке в парке, то есть в так называемом общественном месте. Витольд сначала показал молодому участковому удостоверение, а затем незаметно перешел к рассказу об общественных местах Древней Греции. Полицейский дал втянуть себя в повествование до такой степени, что в какой-то момент спросил: «А этот Платон, как его фамилия?». Они чуть не задохнулись, едва сдерживая смех, однако веснушчатый участковый не стал выписывать им штраф. Когда он ушел, Якуб сказал:

– Слушай, Вит, в тебе погиб великий артист. Тебе надо со стендапами выступать. Ты можешь начать, например, на каком-нибудь вокзале, а потом пустить это на Ютуб. Подумай.

Марика считала, что объем памяти у Виткация больше, чем на серверах Фейсбук и «Гугл», вместе взятых. Никогда ничего не забывал. Просто стирал файлы из памяти. Ликвидировал мусор быстрее, чем Снэпчат.

Когда обе принесенные Якубом бутылки вина опустели, а Витольд уже достал из кармана бумагу и тянулся за пакетиками с марихуаной, Якуб быстро попрощался. Сказал, что трава – это сегодня не его роман и пора возвращаться домой из-за завтрашней презентации.

Он солгал. Ему очень хотелось затянуться, ведь домой его никто не гнал, а отрепетированная с Витольдом презентация больше его не заводила. На самом деле он очень хотел увидеться с Надей. Вообще-то, у них был договор, что если курят, то только вместе. Этого правила он нарушать не хотел. А скрыть, что он нарушил его, не смог бы. Надя сразу узнает, что он курил: по стеклянным глазам и низкому голосу. Эта странная реакция удивляла его главным образом потому, что на него совершенно по-другому действовал алкоголь. И психоактивный каннабиноид и простой этанол были психотропами, но после вина голос у него повышался, а после травки понижался. Во всяком случае, дело полезное: прислушался повнимательнее – и уже знаешь, когда хватит пить.

И вот что интересно: своим первым косячком он затянулся не с Марикой и Витольдом, а как раз с Надей. Дело было в конце марта, когда они вернулись с концерта Агнес Обель, датской певицы, по которой Надя несколько месяцев сходила с ума. Он, впрочем, также. Уникальный чувственный женский голос, который не спутаешь ни с каким другим. И, кроме того, ее песни: они рассказывали потрясающие, чаще всего печальные любовные истории. Они ушли с концерта совершенно очарованные.

Было такое