Шрифт:
Закладка:
В семнадцать лет он сочинил шесть симфоний, достаточно хороших, чтобы получить от каноника собора средства на поездку в Рим. Если верить увлекательным «Запискам», которые он опубликовал в 1797 году, он прошел весь путь пешком.60 Во время восьмилетнего пребывания в Италии он под влиянием успеха Перголези начал сочинять комические оперы. Приехав в Париж (1767), он получил поддержку от Дидро, Гримма и Руссо. Он изучал драматическое искусство Миле. Клерон, выработал особое умение подстраивать свою музыку к акцентам и интонациям драматической речи и достиг в своих операх лирической деликатности и нежности, которые, казалось, отражали дух Руссо и возвращение к простоте и сентиментальности во французской жизни. Он оставался популярным на протяжении всей революции, которая приказала опубликовать его произведения за государственный счет; арии из его опер пели революционные толпы. Наполеон назначил ему пенсию. Он нравился всем, потому что у него было так мало стигматов гения: он был добр, ласков, общителен, скромен, хорошо отзывался о своих соперниках и платил долги. Он любил Руссо, хотя Руссо его обижал; в старости он купил Эрмитаж, где жил Руссо. В этом домике 24 сентября 1813 года, в то время как Наполеон воевал со всей Европой, Гретти умер.
V. ИСКУССТВО ПРИ ЛЮДОВИКЕ XVI
Теперь стиль Louis Seize, начавшийся почти со дня рождения Людовика XVI (1754), продолжил свою реакцию против извилистых неровностей барокко и женственных изысков рококо и перешел к мужественным линиям и симметричным пропорциям неоклассического искусства, вдохновленного раскопками в Геркулануме и греко-римской пылкостью Винкельмана. Самый известный пример нового стиля в архитектуре — Пти-Трианон; забавно, что госпожа дю Барри и Мария-Антуанетта, которые не были на равных, сошлись во мнении, наслаждаясь этой скромной данью классическому порядку и простоте. Другой симпатичный пример — нынешний Дворец Почетного легиона, построенный Пьером Руссо как отель Сальм (1782) на левом берегу Сены. Более массивным произведением стиля является Дворец правосудия, перестроенный в 1776 году, с его великолепной кованой решеткой, обращенной к Двору Маи. Национальный театр Одеон (1779 г.) имеет мрачную дорическую форму; более приятным является театр в Амьене (1778 г.), построенный Жаком Руссо в союзе классики и ренессанса. В Бордо Виктор Луи построил (1775) по классическим образцам огромный театр, который Артур Янг описал как «безусловно, самый великолепный во Франции; я не видел ничего, что могло бы с ним сравниться».61
Внутреннее убранство сохраняло французскую элегантность. Гобелены выходили из моды, за исключением покрытий для кресел и диванов; обои с рисунком привозили из Китая, но использовали их в основном в спальнях; стены салонов обычно делились на панели из обработанного дерева, украшенные резьбой или росписью с фигурами или цветочными арабесками, соперничающими с лучшими итальянскими. Лучшую мебель во Франции Людовика XVI спроектировали и изготовили два немца, Жан-Анри Ризенер и Давид Рентген; в коллекции Уоллеса есть несколько завидных образцов, сделанных для Марии-Антуанетты и Пти-Трианона.
Скульптура процветала. Пигаль, Фальконе и Жан-Жак Каффьери продолжали жить со времен Людовика XV. Огюстен Пажу, начавший работать в это царствование, теперь вступил в свои права. По заказу Людовика XVI он вырезал украшения для Пале-Рояля и Пале-Бурбона. В его «Покинутой Психее»,62 он попытался примирить два элемента нового времени — нежные чувства и классическую форму. Он передал свое искусство и отдал свою дочь в жены Клодиону, настоящее имя которого было Клод Мишель. Клодион проложил путь к процветанию с помощью терракотовых групп, слегка эротизированных, и достиг зенита, создав статую Монтескье.63 Весь экстаз плоти воспевается в «Нимфе и сатире», которая сейчас находится в нью-йоркском музее Метрополитен.
Высшим скульптором эпохи был Жан-Антуан Гудон. Его отец был носильщиком, но учился в художественной школе. Жан родился в Версале и вдыхал скульптуру от статуй, которыми Людовик XIV наполнил сады Ле Нотр. После обучения у Пигаля он в двадцать лет получил Римскую премию и отправился в Италию (1760). Вырезанный им в Риме Святой Бруно так понравился Клименту XIV, что тот заметил: «Святой мог бы говорить, если бы правила его ордена не предписывали молчание».64 В Париже он вырезал или отлил целую череду Диан; одна из них в бронзе, хранящаяся в коллекции Хантингтона, представляет собой чудо классических черт и французского изящества. Более известна бронзовая Диана Нуэ, хранящаяся сейчас в Лувре; ей было отказано в месте в Салоне 1785 года, возможно, потому, что (по словам одного критика) «она была слишком красива и слишком обнажена, чтобы выставлять ее на всеобщее обозрение».65 Но более вероятно, что статуя нарушала традиционное представление о целомудренной Диане.
Гудон, как и многие художники XVIII века, находил больше пользы в современных портретах, чем в неприкосновенных богинях. Тем не менее он решил быть честным с фактами и показывать характер, а не лицо. Он проводил много часов в президиумах медицинских школ, изучая анатомию. По возможности он тщательно измерял голову натурщика и вырезал или отливал статую в соответствии с ней. Когда возник вопрос о том, действительно ли труп, эксгумированный в Париже, был, как утверждалось, трупом Джона Пола Джонса, форма и размеры черепа были сравнены с размерами портрета, отлитого Гудоном в 1781 году, и совпадение было настолько близким, что идентичность была принята как подтвержденная.66 Он высек на мраморе своего Мирабо все следы оспы, показал каждую тень и морщинку, даже огонь и глубину глаз, и губы, приоткрытые в готовности говорить.
Вскоре все титаны потрясений были рады сесть за его стол, и он передал их нам с верностью, которая превратила мрамор и бронзу в плоть и душу истории. Так мы теперь можем видеть Вольтера, Руссо, Дидро, д'Алембера, Бюффона, Тюрго, Людовика XVI, Екатерину II, Калиостро, Лафайета, Наполеона, Нея. Когда Вольтер приехал в Париж в 1778 году, Гудон сделал несколько его статуй: бронзовый бюст в Лувре, изображающий изнеможение и усталость; похожий мраморный бюст в Музее Виктории и Альберта; другой в коллекции Уоллеса; идеализированная улыбающаяся голова по заказу Фридриха Великого; и самая известная из всех статуй, подаренная мадам