В книге «Жизнь моего отца» (1779) он нежно идеализирует своего отца, Эдмона, который, по его словам, обладал «воздухом Геркулеса и нежностью девушки».96 Сын записал свою собственную жизнь в шестнадцати томах под названием «Месье Николя» (1794–97) — фактах и вымыслах о его превратностях, увлечениях и идеях. Он родился в 1737 году на ферме в Саси (один из участков которой назывался Ла Бретонн), в двадцати милях от Осера. В возрасте одиннадцати лет, уверяет он, он впервые стал отцом.97 В четырнадцать лет он влюбился в семнадцатилетнюю Жаннет Руссо и начал свое пожизненное обожание женских ног. «Мое чувство к ней было столь же чистым и нежным, сколь и сильным… Ее прелестная ножка была для меня неотразима».98 Возможно, чтобы избавить его от подобных увлечений, его отправили в Осер (1751) в качестве ученика печатника. Вскоре он соблазнил жену своего хозяина, но в этом он единственный авторитет. К пятнадцати годам, рассказывает он, у него было пятнадцать «любовниц». После четырех лет таких занятий он переехал в Париж; там он устроился подмастерьем печатника, зарабатывая два с половиной франка в день, что позволяло ему питаться и оплачивать случайных проституток; иногда, когда средств было мало, он спал с угольщицами.99 В 1760 году, в возрасте двадцати шести лет, он женился на Аньес Лебек, женщине почти такой же опытной, как и он сам; каждая из них оказалась неверной. Они развелись в 1784 году, но не из-за этих прегрешений, а потому, что оба увлеклись авторством и соперничали за бумагу, чернила и славу.

Николя начал свою писательскую карьеру в 1767 году с пьесы Le Pied de Fanchette, в которой пиететом была ножка девушки. Его первым литературным успехом стала книга «Извращенный пайсан» (Le Paysan perverti, 1775). В ней в форме писем рассказывается о том, как крестьянин Эдмон, переехав в Париж, извращается под влиянием городской жизни и безрелигиозности. Вольнодумец Годит д'Аррас учит его, что Бог — это миф, а мораль — фикция, что все удовольствия законны, что добродетель — это необоснованное навязывание естественных прав наших желаний и что наша главная обязанность — жить как можно полнее.100 Арраса арестовывают; Эдмон говорит ему: «Бог есть»; Арраса вешают без покаяния. Один из современников назвал эту книгу «Опасными связями народа»;101 Рестиф считал, что она будет жить так же долго, как французский язык.102 В дополненном томе, «Извращенная местность» (1784), он продолжил свою атаку на аморализм и развращенность городской жизни. Он использовал свои гонорары, чтобы поднять себя на ступеньку или две по социальной шкале адюльтера.

Самым значительным произведением Рестифа стали «Современные рассказы» (Les Contemporaines), вышедшие в шестидесяти пяти томах (1780–91). Эти короткие рассказы имели привлекательный подзаголовок: «Приключения самых красивых женщин современности» — жизнь, любовь и манеры цветочниц, продавщиц каштанов, угольщиц, швей, парикмахеров, описанные настолько реалистично и точно, что реальные лица узнавали себя и проклинали автора, встречая его на улицах.103 До Бальзака во французской литературе не было столь масштабной панорамы человеческой жизни. Критики осуждали пристрастие Рестифа к «низким темам», но Себастьен Мерсье, чья «Парижская таблица» (1781–90) предлагала более систематическое исследование города, назвал его «неоспоримо величайшим нашим романистом».104

Незадолго до революции Рестиф начал записывать в «Парижских вечерах» (Les Nuits de Paris, 1788–94) происшествия, свидетелем которых он был (или воображал) во время своих ночных прогулок. И снова он отмечал в основном низшие слои Парижа — нищих, носильщиков, карманников, контрабандистов, азартных игроков, пьяниц, похитителей, воров, девиантов, проституток, сутенеров и самоубийц. Он утверждал, что видел мало счастья, много страданий, и во многих случаях представлял себя героем-спасителем. Он посещал кафе возле Пале-Рояля и видел, как формируется Революция; он слышал знаменитый призыв Камиля Десмулена к оружию; видел, как победоносная толпа шествовала с отрубленной головой де Лонэ, начальника Бастилии; видел, как женщины маршировали, чтобы схватить короля в Версале.105 Вскоре он устал от насилия, ужаса, незащищенности жизни. Несколько раз ему грозил арест, но он спасался признаниями в революционной вере. В частном порядке он осуждал все это и желал, чтобы «добрый Людовик XVI был возвращен к власти».106 Он порицал Руссо за то, что тот развязал страсти молодых, невежественных и сентиментальных людей. «Именно Эмиль породил это высокомерное поколение, упрямое, наглое и своевольное, которое громко говорит и заставляет замолчать пожилых людей».107

Так он состарился и раскаялся в идеях, но не в грехах своей молодости. В 1794 году он снова был бедным человеком, богатым только воспоминаниями и внуками. В XIII томе «Месье Николя» он составил календарик мужчин и женщин своей жизни, включая несколько сотен подружек, и подтвердил свою веру в Бога. В 1800 году графиня де Богарне сообщила Наполеону, что Рестиф живет в нищете, не отапливая свою комнату; Наполеон прислал ему деньги, слугу и охранника, а также (в 1805 году) предоставил ему место в министерстве полиции. 8 февраля 1806 года Рестиф умер, в возрасте семидесяти двух лет. Графиня и несколько членов Института Франции (который отказал ему в приеме) присоединились к восемнадцати сотням простолюдинов, которые пришли на его похороны.

VII. BEAUMARCHAIS

«Чем больше я вижу французский театр, — писал Артур Янг в 1788 году, — тем больше я вынужден признать его превосходство над нашим, по количеству хороших артистов… по качеству танцоров, певцов и лиц, от которых зависит театральное дело, все установлено в грандиозном масштабе».108 В Театре Франсе, перестроенном в 1782 году, и во многих провинциальных театрах представления давались каждый вечер, включая воскресенье. В актерском искусстве наступило междуцарствие: Лекайн умер, а Софи Арнульд ушла в отставку в 1778 году; Тальма, будущий фаворит Наполеона, дебютировал в Комеди-Франсез в 1787 году и получил свой первый триумф в «Карле IX» Мари-Жозефа Шенье в 1789 году. Самым популярным драматургом того времени был Мишель-Жан Седан, автор сентиментальных комедий, которые не сходили с французской сцены на протяжении целого столетия. Мы отдаем ему честь и переходим к человеку, который с помощью Моцарта и Россини подарил жизнь Фигаро и (как он считал) свободу Америке.

Пьер-Огюстен Карон, как и Вольтер, прожил двадцать четыре года, не зная своего исторического имени. Его отец