Шрифт:
Закладка:
Она умерла 23 сентября, оставив Уолполу свои документы и собаку.
Многие другие салоньерки продолжили великую традицию: Мадам д'Удето, д'Эпинэ, Дени, де Генлис, Люксембург, Кондорсе, Буфлер, Шуазель, Граммон, Богарне (жена дяди Жозефины). Добавьте ко всему этому последний великий дореволюционный салон — салон мадам Неккер. Около 1770 года она начала устраивать приемы по пятницам; позже она принимала и по вторникам, когда господствовала музыка; там война Глюка и Пиччини разделяла обедающих, а Миле Клерон объединяла их, декламируя свои произведения. Клерон объединяла их, декламируя отрывки из своих любимых партий. По пятницам здесь можно было встретить Дидро, Мармонтеля, Морелле, д'Алембера (после смерти Жюли), Сен-Ламбера, Гримма (после смерти мадам д'Эпинэ), Гиббона, Рейналя, Бюффона, Гибера, Галиани, Пигаля и особого литературного друга Сюзанны, Антуана Тома. Именно на одном из этих собраний (апрель 1770 года) была высказана идея о статуе Вольтеру. Там Дидро усмирил свои ереси и стал почти утонченным. «Я сожалею, — писал он мадам Неккер, — что мне не посчастливилось узнать вас раньше. Вы, несомненно, вдохнули бы в меня чувство чистоты и деликатности, которое перешло бы из моей души в мои произведения».51 Другие отзывались о вас не столь благожелательно. Мармонтель, хотя и оставался ее другом в течение двадцати пяти лет, так описывал Сюзанну в своих «Мемуарах»: «Незнакомая с нравами и обычаями Парижа, она не обладала ни одной из прелестей молодой француженки… У нее не было ни вкуса в одежде, ни непринужденности в поведении, ни очарования в вежливости, а ее ум, как и выражение лица, были слишком отрешенными, чтобы обладать грацией. Самыми привлекательными ее качествами были благопристойность, искренность и доброта сердца».52 Аристократические дамы не были к ней расположены; баронесса д'Оберкирх, посетившая Некеров с великим герцогом Павлом в 1782 году, назвала ее «просто гувернанткой»;53 а маркиза де Креки разорвала ее в клочья в нескольких очаровательно злобных страницах.54 Мадам Неккер должна была обладать многими хорошими качествами, чтобы завоевать любовь Гиббона, но она так и не смогла преодолеть свое кальвинистское наследие; она оставалась чопорной и пуританской, несмотря на свое богатство, и так и не приобрела утонченной веселости, которую французы ожидали от женщин.
В 1766 году она родила будущую мадам де Сталь. Жермена Неккер, росшая среди философов и государственных деятелей, в десять лет стала пандитом. Ее развитый интеллект стал предметом гордости родителей, пока ее своенравный и возбудимый темперамент не стал действовать матери на нервы. Сюзанна, с каждым днем становившаяся все более консервативной, приучила Жермену к строгой дисциплине; дочь взбунтовалась, и разлад в элегантном доме сравнялся с хаосом в финансах государства. Трудности Неккера, пытавшегося избежать банкротства правительства, несмотря на войну в Америке, и недовольство мадам Неккер каждой критикой, которую он получал в прессе, усугубляли несчастье матери, и Сюзанна начала тосковать по спокойной жизни, которую она вела в Швейцарии.
В 1786 году Жермена вышла замуж и взяла на себя часть обязанностей хозяйки в салоне своей матери. Но французский салон переживал упадок, литературные дискуссии уступали место жажде и пристрастию к политике. «У меня нет литературных новостей, чтобы сообщить тебе», — писала Сюзанна подруге в 1786 году. «Такие разговоры больше не в моде; кризис слишком велик; людям неинтересно играть в шахматы на краю пропасти».55 В 1790 году семья переехала в Коппет, шато, которое Неккер купил на северном берегу Женевского озера. Там царствовала госпожа де Сталь, а госпожа Неккер долгие годы страдала от мучительной нервной болезни, которая оборвала ее жизнь в 1794 году.
IV. МУЗЫКА
«Что касается музыки, — писал Моцарт из Парижа 1 мая 1778 года, — то меня окружают одни грубые звери… Спросите любого, кто вам понравится, — при условии, что он не француз по происхождению, — и если он хоть что-нибудь знает об этом, то скажет то же самое….. Я буду благодарить Всемогущего Бога, если мне удастся спастись с незапятнанным вкусом».56 Это были трудные слова, но Гримм и Гольдони согласились с ними;57 Однако все три критика были иностранцами. Музыкальный вкус парижан из высшего сословия отражал их нравы, склоняясь к сдержанности выражения и правильности формы; он все еще напоминал эпоху Людовика XIV. Однако именно в первые годы нового царствования половина Парижа потеряла сдержанность и, возможно, хорошие манеры в азарте борьбы за Пиччини и Глюка. Обратите внимание на письмо Жюли де Леспинасс от 22 сентября 1774 года: «Я постоянно хожу на «Орфе и Эвридику». Я жажду слышать дюжину раз в день этот раздирающий меня воздух… «J'ai perdu mon Eurydice»».58 Париж не умер для музыки, хотя он больше импортировал, чем производил.
В 1751 году семнадцатилетний Франсуа-Жозеф Госсек прибыл из родного Эно в Париж с рекомендательным письмом к Рамо. Старый мастер добился для него должности дирижера частного оркестра, который содержал Александр-Жозеф де Ла Попелиньер. Для этого «оркестра» Госсек сочинил (1754 и далее) симфонии, на пять лет опередив первую симфонию Гайдна, а в 1754 году опубликовал квартеты, на год опередив квартеты Гайдна. В 1760 году он представил в церкви Святого Роха свою «Мессу умерших», в которой зародилась идея играть на духовых инструментах Tuba mirum вне церкви. Предприимчивости и многогранности Госсека не было предела. В 1784 году он основал Королевскую школу пения, которая стала ядром знаменитой Парижской консерватории музыки. Он добился умеренного успеха в опере, комической и серьезной. Он приспособился к революции и сочинил несколько самых известных песен, в том числе «Гимн Верховному существу» для празднования Робеспьера (8 июня 1794 года). Он пережил все политические перемены и умер в 1829 году в возрасте девяноста пяти лет.
Доминирующей фигурой во французской опере этого периода был Андре Гретри. Как и многие другие выдающиеся деятели французской музыки XVIII века, он был иностранцем, родившимся в Льеже в 1741 году, сыном скрипача. В день своего первого причастия, как он рассказывает, он попросил Бога дать ему умереть сразу, если ему суждено стать хорошим человеком и великим музыкантом. В тот день ему на голову упала стропила и сильно ранила его; он выздоровел и пришел к выводу, что благородное будущее было обещано ему Богом.59 С шестнадцати лет он периодически страдал от внутренних кровоизлияний, выхаркивая по шесть