—Давай яхоть дров тебе принесу,— вызвался я.

Странно, нокак-то само собой получилось, что ясразу перешел на«ты», аНаташка бабушке выкала. Уменя жебыло чувство, что баба Эльза— своя вдоску. Как же, черт побери, хреново, что впрошлой жизни мынеобщались!

—Там все есть,— отмахнулась она.

Баня, она жеванная находилась стом жестроении, что икухня, новход был отдельно. Титаном назывался продолговатый металлический котел наножках, стопкой. Этакая буржуйка сжелезной емкостью, наполненной водой, откоторой отходили трубы. Рядом ститаном была ванна. Бабушка накидала втопку дров, разожгла огонь исказала:

—Минут пятнадцать— иготово!

—Класс!— оценил я.

Мывернулись вкухню, выпили еще какао, бабушка расспросила про мать иБорю, про отца— нислова. Аясмотрел нафотографию деда, именя разъедал стыд, что мать продала его кортик. Интересно, можно линайти концы ивыкупить его?

Наташка молчала, разбалтывая сахар вчашке. Ейтоже было стыдно.

Воцарилось молчание, бабушка ушла, авернулась сполотенцами итапочками для Наташи.

—Извини, только заметила, что утебя кеды порвались. Какой утебя размер ноги?

—Тридцать шестой,— ответила сестра.

—Уменя тридцать девятый— неподойдет. Ничего, что-нибудь придумаем.

—Аеще тапки есть?— спросил я.— Унас ноги мокрые.

Бабушка всплеснула руками ивоскликнув: «Что жвымолчите!»— убежала вдом, вернулась состаринными, наверное, еще дедовыми клетчатыми тапками, выдала нам пополотенцу, покуску нового мыла иотправила Наташку вдуш. Япереобулся, думая просушить кеды возле титана. Паршиво, когда другой обуви утебя нет.

—Что выбудете делать?— Спросила бабушка.— Терпеть побои— несоветовала бы.— Она тяжело вздохнула, полицу пробежала тень.— Эх, Оля, что жетынаделала! Говорила ей, вногах валялась, чтобы нешла заэтого придурка. Унас жевсемье никто никого никогда небил!— Ееголос сорвался, иона смолкла.

—Все будет хорошо…— Так ихотелось назвать ееЭльзой, ноясказал:— Бабушка. Янепозволю.

Наташка вышла быстро, еесменил я, апотом, прихватив обрез, мыотправились вдом.

Это был старинный дом изтех, что построены своими руками: скривыми белеными стенами, высоким потолком игулкими комнатами. Дом-музей уходящей эпохи. Старинный шкаф сгнутыми ножками вприхожей, иконостас навосточной стене. Набабушку Эльзу непохоже, нонавойне, говорят, атеистов небывает. Наполовину сгоревшая церковная свеча наблюдце.

Заскрипели половицы под ногами.

Дальше— тесная прихожая. Печь.

Все-таки ябыл тут всовсем нежном возрасте, зимой, потому что откуда-то помню эту печь. Ясидел наполу изачарованно слушал, как бьется ееогненное сердце.

Напротив входа— дверь вмаленькую комнату. Слева— вход впросторный зал состаринной мебелью. Иповсюду— фотографии настенах. Бабушка идед— везде молодые исмеющиеся. Две девочки-погодки, похожие, как двойняшки: мама итетя Ира.

—Бабушка, утебя ведь сохранились старые фотоальбомы? Покажи ихмне, пожалуйста,— попросил я.

—Сейчас, постель вам приготовлю, выженеспали всю ночь!

Она засуетилась вмаленькой комнате, где стояли две кровати, разделенные тумбой.

—Япомогу!— вызвалась Наташа иотогнала бабушку, стала сама застилать бельем исвою кровать, имою. Надо же, адома было недопроситься что-то сделать задвоих.

Наблюдая заней, яскользнул взглядом поподоконнику, увидел карету, искусно вырезанную изфанеры, икое-что вспомнил. Черт! Илюхе забыл рассказать, что сомной случилось, аонменя потерял иволнуется. Надо срочно это исправить! Яподошел кдисковому телефону, набрал справочную, узнал номер Каретниковых— онзастолько лет изпамяти выветрился, ипозвонил другу.

—Да,— строго ответил он.

—Привет, это я…

—Пашка, ятебе башку откручу! Тычто творишь? Твой батя приходил, говорил, тыпропал, иНаташка тоже…

—Непыли!— прервал япоток возмущения.— Непропал, аиздома сбежал. Вобщем, онНатку начал бить, янедал, имывдвоем свалили.

—Куда? Тынепод забором хоть ночуешь? Атоубати есть ключ отподвала. Хороший подвал, сухой…

—Непод забором. Вбезопасном месте. Тебе лучше незнать, потом расскажу. Все остальное тоже расскажу потом.

—Тывшколу завтра пойдешь? Наподготовительные кэкзаменам?

—Незнаю еще. Кстати, яРусю прессанул жестко. Должен отстать.

—Да⁈— Наменя ажчерез трубку пыхнуло радостью.— Как? Расскажи!

Представилось, как онпританцовывает отнетерпения, предвкушая интересное.

—Немогу,— япокосился назастывшую над душой Наташку.— Правда немогу, все серьезно.

—Онхоть живой? Ну, Руся.

—Живой, нослегка уссатый.— Друг засмеялся, япродолжил:— Все, Илюха, пора мне. Все уменя хорошо, непереживай.

Яотключился.

Выпускные экзамены были вдевятом иодиннадцатом, но, начиная сшестого класса, мыежегодно сдавали два предмета. Проходило сие действо тоже вформе экзамена, сподготовкой, билетами исопутствующей нервотрепкой, хотя пофакту это было что-то типа итоговой контрольной, проверкой знаний, которая влияла нагодовую оценку.

Поидее, если вообще неявлюсь наэтот типа экзамен, никто мне ничего несделает. Нояпообещал матери сдать все напятерки. Араз пообещал— делай, ивозраст— неоправдание. Таков мой принцип. Иначе чем ябуду отличаться отбольшинства?

Бабушка достала огромный пухлый фотоальбом, сдула снего пыль иуселась надиван, мыпристроились побокам. Перелистывая страницы совклеенными фотографиями прадеда ипрабабки, бабушка рассказала историю нашей семьи.

Она сама была изСталина, тоесть Донецка, изсемьи ярых коммунистов, дед— местный. Познакомились они нафронте под Курском.

Слушая ееголос, рокочущий, словно волны, ворочающие гальку, завораживающий, усыпляющий Наташа уснула сидя. Мысбабушкой переместились влетнюю кухню идолго разговаривали обо всем, имне все больше хотелось прибить отца зато, что втой жизни онлишил меня этого замечательного человека.

Потом ияуснул нанакрахмаленном дохруста белье. Проснулся вечером, протер глаза. Было еще светло. Привычка откладывать важные дела уже дважды подвела меня под монастырь, потому кЛялиной нужно ехать уже сегодня. Япридумал, что икак надо повернуть, чтобы загнать папашу вугол, ионнеотвертелся.

Полный решимости, явышел взал иобнаружил Наташу, сидящую возле телефона, поджав ногу.

—Что?— спросил я.

Она помотала головой, нояитак знал: она звонила Владу, аего для нее небыло дома.

—Винституте?— спросил я, сестра кивнула, яподошел ктелефону.— Диктуй номер.

—Зачем?— вскинулась сестра.— Влада женет.

Япосмотрел начасы, показывающие полседьмого вечера.

—Диктуй. Проверим, есть или нет.