Она права. И так происходит не только в деревнях. В любом небольшом сообществе. Так бывает и в городах. Именно это приводит к образованию гетто. Мы против них. Какими бы плохими ни были «мы», своих положено защищать.

– Вам кто-то приказал прекратить писать об этих девочках?

– Напрямую – нет. Но главный редактор однозначно не хотел, чтобы я задавала слишком много вопросов. Я думаю, что занимавшийся этим делом полицейский, инспектор Лейтон, не желал, чтобы его считали некомпетентным, а церковь обладает здесь громадным влиянием. Предположение, что с ней что-то не так, приравнивалось почти что к ереси.

– Под «что-то не так» вы подразумеваете личность курата Бенджамина Грейди?

– Да.

– Вы его знали?

– Знала о нем. Я тогда жила в Хенфилде. И по-настоящему побеседовала с ним лишь один раз, после исчезновения Джой.

– И что же?

Она в нерешительности молчит.

– Мне он не особо понравился…

– Почему?

– В нем было что-то странное. Я не могла понять, что именно. Хотя мне известно, что многим деревенским девчонкам он очень даже нравился.

– Так часто бывает. Девочки влюбляются в священников. Конечно же, ни один нормальный священник не станет этим злоупотреблять.

Она кивает.

– Грейди прекрасно отдавал себе отчет в своей привлекательной внешности. А Джой была красивой девочкой.

– Это звучит как начало романтической истории, – сдержанно замечаю я. – Он был взрослым человеком, обладающим определенным влиянием и властью. Ей было пятнадцать.

Она кивает:

– Да.

– Его рассматривали как подозреваемого в деле об исчезновении Джой?

– Всерьез – нет. Разумеется, полиция с ним общалась. Но на тот момент, когда Джой видели в последний раз, у Грейди было алиби. Он готовил службу с преподобным Маршем.

– Свидетель не мог ошибиться?

– Ее описание того, во что была одета Джой, соответствовало описанию, предоставленному матерью девочки.

– Кто этот свидетель? Его имя не упоминается ни в одной из статей.

– Клара Раштон.

Я изумленно смотрю на нее.

– Жена преподобного Раштона?

– Да, хотя тогда она звалась Кларой Уилсон. Она была учительницей в средней школе.

– Знаю… Я хотела сказать, она это упоминала. – Я размышляю. – Так, значит, она была знакома с девочками и с Грейди?

– Да. Более того, Клара и Грейди выросли вместе в Уорблерс-Грин. Затем Грейди уехал в университет и в теологический колледж. Когда он вернулся, Клара начала много помогать в часовне. Преподобный Марш не водил машину, поэтому Клара часто куда-то ездила по церковным делам.

– Вы проделали большую исследовательскую работу.

Она улыбается:

– Как всегда.

Что-то в ее голосе внезапно заставляет меня задуматься, не исследовала ли она таким же образом и мое прошлое. Я поспешно продолжаю:

– Так, значит, Клара могла покрывать Грейди?

– Но откуда ей было знать, во что была одета в тот вечер Джой?

– Возможно, она видела ее раньше, когда у Грейди еще не было алиби?

– Возможно. Но лгать и препятствовать правосудию?

– Что, если он ею манипулировал?

– Не исключено. Как я уже сказала, Грейди отлично осознавал свою привлекательность. Клара могла быть в него влюблена. Но в то время она была довольно толстенькой, что при ее росте делало ее неуклюжей. Кажется, у меня где-то есть фотографии.

Она начинает медленно подниматься. Пока мы беседовали, я почти забыла о ее возрасте – настолько остер ее ум. Она выходит в прихожую. Я ожидаю, размышляя об элегантной и уверенной в себе Кларе, которая когда-то была неуклюжей и толстой. Хотя мы все с годами меняемся. В лучшую или в худшую сторону.

Джоан возвращается, держа в хрупких руках две фотографии. Она протягивает их мне. Я беру их и смотрю на снимки. На первой фотографии я вижу гораздо более юную Клару. Пухлая, темноволосая, едва узнаваемая. У нее серьезное лицо и старомодная одежда. Этот снимок явно был сделан для школы, в которой она работала. Я представляю себе его на стене вестибюля. Под снимком указано ее имя. Мисс Уилсон.

Я кладу фото на журнальный столик и беру второй снимок. У меня перехватывает дыхание.

Грейди. Он сидит лицом к объективу фотоаппарата. Прямая спина, сжатые на коленях руки, почти насмешливая улыбка. У него гладкое, несколько женственное лицо. Высокие скулы, полные губы. Белокурые волосы, зачесанные назад над высоким лбом. Красивый мужчина, и все же… Несмотря на неподвижность изображений на снимках, есть в них что-то такое, отчего у меня по спине ползет холодок.

– Вы обратили внимание на кольцо? – спрашивает Джоан.

Она наклоняется вперед и постукивает скрюченным пальцем по фотографии. Я послушно смотрю туда, куда она показывает. Большинство священников не носят украшений, не считая креста. Но один из пальцев Грейди обхватывает крупное серебряное кольцо с печаткой. Мне удается различить изображение на печатке и слова на латыни. Я сглатываю, потому что у меня внезапно пересыхает во рту.

– Необычно, не правда ли? – говорит Джоан. – Это часть молитвы святого Михаила. Мне пришлось воспользоваться увеличительным стеклом, чтобы ее прочитать. Вам она знакома?

Я киваю.

– Sancte Michael Archangele, defende nos in proelio. Святой Михаил, защити нас в битве. Это молитва о защите. Против сил тьмы.

Я кладу фотографию на журнальный столик, едва удерживаясь от того, чтобы не вытереть руки о джинсы.

Джоан с любопытством смотрит на меня.

– С вами все хорошо, дорогая?

– Да. Я в порядке. Просто не совсем понимаю, что могу сделать. Я викарий, а не детектив. И все это произошло очень давно.

– Верно. Но если вам станет известно то, что было известно Мэтью, – это уже кое-что.

Она медленно опускает свое хрупкое тело обратно на стул. Я чувствую, что это причиняет ей боль. Артрит или, может, остеопороз. Я выжидаю.

– Вы и в самом деле считаете, что его убили?

Наконец она усаживается и произносит:

– Я видела его за несколько дней до смерти. Он не был похож на человека, который собирается совершить самоубийство. Более того, он выглядел так, как будто его жизнь наполнилась новым смыслом.

– Самоубийцы умеют ловко маскироваться.

– Вы говорите как будто из личного опыта.

Я в нерешительности молчу, а затем слышу собственный голос, который произносит:

– Мой муж Джонатан пытался покончить с собой. Несколько раз.