Разумеется, ей это необходимо. От чувства вины у меня перехватывает дыхание. Я вырвала дочь из бурлящего жизнью города и затащила в невообразимую глушь. Ради чего? Чтобы искупить вину? Потому что Деркин не оставил мне выбора? Как бы я ни убеждала себя в том, что здесь мы в большей безопасности, я беспокоюсь о Фло сильнее, чем когда-либо.

Я заставляю себя улыбнуться.

– Хорошо. Но если возникнут хоть какие-то проблемы, звони мне и я сразу за тобой приеду.

– Мама, я еду в фотомагазин, а потом собираюсь найти кафе, в котором есть вайфай. Не будет никаких проблем.

– Ладно. – Я поднимаю ладони, показывая, что сдаюсь. – У тебя достаточно денег на проезд и кофе?

– Вообще-то я хотела спросить – можно одолжить у тебя десятку?

Я вздыхаю.

– Не страшно, – кивает она.

После того как Фло уходит, я делаю себе кофе, успешно справляюсь с соблазном закурить и извлекаю из-под кухонной раковины коробку Флетчера.

Я смотрю на сломанную кассету. Скотч. Абсолютно уверена – это то, что мне нужно, чтобы ее починить. Но также уверена, что у нас его нет. Я откладываю кассету в сторону и достаю папку с надписью «Сассекские мученики».

У многих деревень есть темное прошлое. Сама история запятнана кровью невинных жертв и написана руками их палачей. Добро не всегда торжествует над злом. Молитвы не выигрывают сражения. Иногда нам необходима поддержка дьявола. Проблема заключается в том, что стоит хоть раз ею воспользоваться, и отделаться от него становится очень трудно.

Я сажусь и начинаю листать бумаги. Некоторые страницы – это распечатки из Интернета, другие – копии из книг. Текст по большей части наукообразный, сухой, изобилует датами и ссылками на времена правления королевы Марии и проведенной ею чистки. Лишь в самой середине папки мне попадается конкретное упоминание о Чепел-Крофт. Судя по всему, это очень старая статья, возможно, взятая из какого-то журнала. Шрифт плохой, а язык архаичный, но Флетчер подытожил содержание текста и сделал собственные пометки на полях.

На деревню напали, мучеников подняли из постелей и арестовали. Тех, кто отрекся, заклеймили, но отпустили. Тех, кто отказался отречься, обвинили в ереси и сожгли на костре. Две молоденькие девушки, Абигайль и Мэгги, спрятались в часовне. Их выдали. Выволокли наружу. Наказание девушек было еще более чудовищным. Мэгги выкололи глаза. Абигайль отрубили руки, ноги и голову, после чего обеих сожгли.

Я сглатываю комок в горле. Отрубили руки, ноги и голову.

У нее не было ни головы, ни рук.

Фло никак не могла этого знать. Я протягиваю руку к чашке с кофе. Он остыл, но я все равно выпиваю его залпом. В заметках Флетчера значится: «Кто их выдал?»

Следующий лист бумаги большой и сложен в несколько раз. Я разворачиваю его и раскладываю на столе. Мне требуется несколько мгновений, чтобы понять, на что я смотрю. Архитектурные планы часовни или, точнее, церкви, которая стояла здесь до того, как построили часовню. Они тоже старые и изрядно выцветшие.

Я, прищурившись, изучаю чертежи. Площадь здания была такой же. Я могу различить неф, сакристию. Но есть и другие части, которые мне никак не удается себе представить. Места, которые, похоже, со временем изменились. Еще один чулан? Подвал? Я не знала, что в часовне есть подвал. Возможно, это усыпальницы? Я задумчиво смотрю на чертеж, после чего аккуратно складываю все документы обратно и закрываю папку.

Переключаюсь на вторую папку. «Мерри и Джой». Желание закурить уже настолько сильное, что у меня даже руки подрагивают. Я открываю папку и начинаю листать распечатанные газетные статьи. Их меньше, чем можно было ожидать. Исчезновение девочек не вызвало широкого общенационального резонанса. Что само по себе странно. Мерри и Джой были юными, белыми и… женского пола. Я не хочу показаться циничной, но обычно именно таким людям газеты и все остальные средства массовой информации уделяют больше всего внимания. С самого начала полиция расследовала это дело как дело о побеге. Было много обращений к девочкам, которых просили вернуться домой, связаться с матерями. Никому даже в голову не приходило, что, возможно, они не могут этого сделать. Грустно, но факт – и мне это слишком хорошо известно из моей работы с бездомными – полиция чаще и охотнее тратит время на поиски мертвых девочек, чем живых.

Местная газета, похоже, публиковала статьи о девочках чуть дольше, но постепенно даже они превратились из передовиц в маленькие, а затем и вовсе крошечные статейки, заполняющие пустующие уголки газетных страниц.

Во всех газетах использовались одни и те же школьные фотографии девочек – довольно скверные, надо отметить. Мутные, устаревшие. Обе девочки выглядят на них младше, чем на снимке, который я нашла в комнате Джой. Возможно, это тоже препятствовало успешным розыскам?

И тут я наконец натыкаюсь на довольно длинную статью. Похоже, она была написана спустя какое-то время после исчезновения девочек. И не для газеты. Я щурюсь. В верхней части страницы мелким шрифтом напечатано: Сассекские истории – местные загадки и легенды. Март 2000. Выпуск 13.

Я начинаю читать.

ЗАГАДОЧНЫЙ СЛУЧАЙ САССЕКСКИХ БЕГЛЯНОК

Мерри и Джой были закадычными подружками. О таких говорят «не разлей вода». Они вместе выросли, вместе ходили в школу, вместе играли и катались на велосипедах. И однажды, весной 1990 года, когда им было пятнадцать лет, они вместе исчезли.

Как ни странно, но их особо не искали. Жители деревни не обшаривали заросли, водолазы не прочесывали реки и ручьи. Почти с самого начала все были уверены, что девочки сбежали. Полицейское расследование было поверхностным, и этот случай так и не сумел привлечь внимание общенациональной прессы. Чтобы понять, почему к исчезновению девочек отнеслись так безразлично, пожалуй, необходимо начать с истории деревни, в которой они выросли.

Чепел-Крофт – это маленькая деревушка в восточном Сассексе. Ее жители в основном занимаются фермерством и ходят в церковь. Они очень религиозны. Протестанты с кровавой историей мученичества.

Во времена религиозных преследований королевы Марии в 1556 году восьмерых жителей деревни, включая двух молоденьких девушек, сожгли на костре. На кладбище часовни в честь этого события установлен мемориальный памятник. Каждый год в годовщину этих чисток и в память о погибших мучениках верующие поджигают маленьких кукол из веточек, которых называют Сожженные девочки.

Было бы справедливо заметить, что, как и многие другие маленькие деревни, Чепел-Крофт – это очень обособленное местечко, замкнутое и сосредоточенное вокруг церкви и ее традиций.

Семьи Мерри и Джой были религиозными. Обе девочки в раннем возрасте лишились отцов. Но на этом сходство заканчивается. Джой вырастили в строгости, но любви. Дорин хорошая мать. Джой была ее единственным ребенком, так что Дорин жила ради дочери.

Что касается Мерри, то она росла в более хаотичном окружении. Ее мать, Морин, будучи очень набожной, в то же время страдала от алкоголизма. Мерри и ее брат не всегда посещали школу. Их одежда бывала грязной и поношенной. Часто у Мерри появлялись синяки, происхождение которых она никак не объясняла.