– Что ж, мы скоро окажемся в их числе, – отозвался Илия. – Я обещал никому не говорить до официального объявления, даже маме, но сегодня на параде Норманн II объявит меня официальным преемником. Так скоро… Агнологи нашли к нему подход. Пронырливые, как тараканы. Ты как-то не сильно удивляешься?

Из радиоприемника послышался треск и последние ноты гимна.

– Это ожидаемо и логично. Мы погрязаем в войне, а он вот-вот испустит дух. Оставить страну, которая захлебнется в междоусобице и дворцовых переворотах?.. Мы все видели, что случилось с Радожнами.

Много раз Лесли лично давала оценку революции. Из ее уст она звучала как конец света. Но Радожны жили после этого конца. Даже нашли способ вовремя выйти из затянувшейся Войны-на-меже. Происходящее было похоже на кукольный спектакль: вот целый мир, и вот начавшийся дождь все портит. Вот сейчас Илия Гавел впервые окажется на войне. «И может быть, поймает лбом пулю. Войдет в историю символом слова „разочарование“». Тристан замечал, когда Илию посещали дурные опасения. Он единственный научился читать в его лице потаенные страхи и невысказанные чаяния. Даже сейчас, когда парни пятый раз натирали сапоги. Сегодня они должны были сверкать, как конские бока.

– Я буду настаивать, чтобы тебя назначили моим адъютантом. Скажу, что ты намерен принести мне клятву верности.

– Если ты станешь королем, тебе присягнут все пальеры, – Тристан обмакнул губку в воск. – Я бы хотел быть все время рядом с тобой, но это лакомая должность. Думаешь, на нее не выстроилась очередь?

– У нас в рукаве есть козырь. Агнологи не вцепились в тебя мертвой хваткой только потому, что еще не знают, какое сокровище лежит у них под носом! – Илия оставил сапог и подошел к умывальнику. Он придирчиво посмотрел в зеркало. – Надо еще раз побриться. Я сегодня встречаюсь с Гислен. Мы пойдем в «Солем» после парада.

– Ты намерен привести план в исполнение? – прямо спросил Тристан, скрестив на груди руки.

Солнечные лучи запутались в волосах Илии, превратив их в золотой ореол. Даже жаль их прятать под фуражкой, пусть и белой. Белая парадная форма исключительна: редкая в истории, она предназначалась для преемников и консортов. Династия была облачена в красный цвет.

– Я думал об этом. Отличный день, чтобы все вокруг стали счастливее. Но мне хотелось все же как-то по-особенному…

– Милорд! – засмеялся Тристан. – Вы в мундире с золотыми аксельбантами открываете парад, на котором вот-вот получите монаршую перевязь! Куда уж оригинальней?

От его заливистого, такого редкого смеха, украшенного солнечными бликами на лице, Илия тоже улыбнулся. Ему вовсе не нравился избыток золота и вензелей. Когда он впервые примерил форму, заявил, что похож на будуарный пуфик своей прабабки.

– Да понятно. Но я думал, может, в усадьбе Лореттов? У того дерева с лентой… Только посмей! Держи в себе свои остроты! Трувер, молчать!

Они подрались в шутку, как случается мальчишкам из баловства поколотить друг друга. Взъерошенные и запыхавшиеся, они долго возвращали себе офицерский лоск.

После парада, когда Норманн II произнес все, что намеревался, набросил на плечи Илии ленту небесного цвета и отбыл восвояси, от внимания было не отбиться. Платье, перчатки и шляпка Лесли сливались с мундиром ее сына, когда она хваталась за его локоть, как за якорь. Беспокойное море людей плескалось вокруг них, и леди Гавел в нем было волнительно. Она опасалась ляпнуть глупость или раскрыть государственную тайну. Министр иностранных дел уже неделю как умасливал вождя Кургана в Радожнах в надежде добиться военного союза. И за неимением мужниной руки, Лесли льнула к плечу Илии. Его планы на романтический ужин за заказанным столиком в «Солеме» нарушила герцогиня Лоретт. Она заявила, что не примет никакого отказа посетить ее салон сегодня вечером. Надо ли сказать, что после вынужденного согласия Илии герцогская усадьба едва ли не треснула от избытка посетителей. Сердобольная герцогиня изо всех сил ратовала о судьбе своей Гислен и едва ли не превзошла лучших разведчиков Эскалота. Прознав о готовящемся предложении, она не поскупилась на пригласительные журналистам, которых терпеть не могла в своем доме. Илия, наблюдая все это дирижерство, чувствовал себя обманутым и ведомым бараном, а Гислен он видел смущенной и загнанной как никогда. Он оттащил девушку в альков, когда понял, что несколько пар глаз и даже объективов только и ждут, что он вот-вот опустится на одно колено. Илия обхватил хрупкие плечи и прошептал:

– Не могу поверить, что мы говорим наедине! Гислен, наверно, ты заметила, что все сегодня от нас чего-то ждут… У них есть основания: я готовился сделать тебе предложение. Но вовсе не так, как, судя по всему, мечтает твоя тетя…

Бедняжка растерялась больше прежнего. Она выглядела замечательно: ее немного отросшие с их знакомства волосы были уложены назад, и прическа открывала невообразимо длинную шею, так что, казалось, у Гислен в роду были лебеди. Она пролепетала что-то невнятное.

– Я бы хотел, очень хотел сделать предложение тебе, а не герцогине, поэтому хочу знать, желаешь ли ты того же? – прямо спросил Илия.

– Предложения или брака? – большие голубые глаза хлопали перед носом Илии.

Он захохотал от ее непосредственности.

– И того и другого, что не странно, ведь одно предполагает второе, – веселился он. – Но начнем с предложения. Если ты не хочешь его получить здесь, скажи мне. Я не обижусь. Ты можешь ответить мне: «Нет, не сейчас», и я не восприму отказ, как личное оскорбление. Я вовсе не хочу, чтобы ты согласилась только потому, что твоя тетка и еще около сотни человек будут ждать твоего положительного ответа самым настырным образом.

– В смысле, ответить? Ты что, уже делаешь мне предложение?

– Да, Гислен, согласна ли ты стать моей женой? – спросил Илия, глядя ей в глаза и держа за обе руки. А потом подумал и добавил: – И в будущем королевой Эскалота?

Гислен сначала сомкнула губы (она делала так, когда усердно размышляла), а потом выхватила одну ладонь, чтобы прикрыть ею свой внезапно раскрывшийся от изумления рот.

– Ох, точно! Я и не подумала, – это было удивительно, но Гислен, совсем не умевшая обманывать, действительно не успела подумать о головокружительной перспективе.

– Так что? – поторопил Илия.

В бальной зале прозвучал громкий хлопок. Илия сразу догадался, что кто-то открыл бутылку шампанского. Но Гислен вздрогнула от испуга и выпалила:

– Я согласна!

– Правда?!

Он обхватил ее шею, притянул к себе и горячо поцеловал. Он не мог вспомнить, когда за прошедший год он позволял себе подобные вольности. За ними все время увязывалась ее компаньонка. И хотя почтенная женщина была не сильно дотошной, пара всегда находилась в поле