самый страшный момент. И становилось еще хуже. «Здесь всегда положение только ухудшается, лучше не бывает никогда», – поучал капитан Илию. Гаро, приятель Тристана, был прав – все вокруг ныли. Даже те, кто не любил жалобы, ныли о том, что все ноют.

Старый фронт был конвейером бесконечной боли и потерь, он сдвигался и возвращался в границы все время Войны-на-меже. От него все устали. Илию отправили именно сюда. Новым фронтом, что простирался на северной границе, назвали битвы за города Эскалота. Солдаты получали письма от родственников с Нового фронта и сплетничали о том, какое там разверзлось пекло. И тогда нытье о бытности на Старом фронте сдабривалось фразой «лучше так». «Видите, в сравнении стало лучше», – сказал Илия капитану. На Новом фронте царила ненависть и ярость: обе стороны видели резон войны и ставили цели. А позиционная война замерла во временной петле с повторяющейся смертельной рутиной. И командиры уже не ругали солдат за игру в футбол между окопами и не называли поздравления противника с Покровицей братанием с врагом. Некоторые бойцы прибыли сюда в самом начале в возрасте Илии и, проведя здесь восемь лет, не знали другой работы. Поэтому, когда новенькие приходили в исступление от слухов, что до следующей Покровицы они уж точно вернутся домой, «старики» только отмахивались: «Каждый год обещают. Это традиция такая, вместо подарков».

Самый короткий день в году назывался Покровицей. В долгую ночь было положено хранить тишину: праздничный день был выходным для уютных домашних дел, семейных встреч и спокойного сна. Даже противники давали друг другу выспаться. По традиции готовили пироги с зимними ягодами и запекали сыр и яблоки – на ужин не принято было подавать мясо, птицу или рыбу из уважения к чужой жизни. Даже для царства животных наступал покой. Праздничный сухой паек включал в себя имбирные печенья, горячий шоколад в порошке и яблоки с карамелью. Завсегдатаи Старого фронта рассказали, что это самый щедрый на сладости паек, который они получали за долгие годы.

– Гаро! Я глазам не верю – Гаро! – воскликнул Тристан, когда увидел в лагере у полевой кухни высокого детину.

Кавалеристы седьмого полка обернулись на его оклик, а сам Гаро бросился к товарищу, заграбастал его и приподнял над землей. Когда они закончили трепать друг друга по волосам, подошел еще один молодой человек с пальерской нашивкой на шинели. Тристан растерялся при встрече, они оба не знали, как начать беседу. Пальер протянул ему руку, Тристан с облегчением ее принял. До Илии донеслось: «Я рад тебя встретить!», а потом: «Эй, Илия, иди к нам!».

– Познакомься, это Гаро Паветт, о котором я тебе рассказывал, и Оркелуз де Луази, – представил Тристан.

Было заметно, он видел парней впервые со дня выпуска. Не приучился еще официозу в представлении рыцарей преемнику. Может, вовсе не собирался перенимать чопорную манеру. А Илия и рад был. Последнее, чего он желал, чтобы рыцари начали перед ним раскланиваться на глазах у сослуживцев. Но они начали.

– Господа, не стоит! – остановил он их. – Друзья Тристана – мои друзья. Да и потом, на нас все смотрят.

– Если все так, как говорят, однажды нам придется вам кланяться, – любезно сказал Оркелуз. – Мы же не адъютанты вашего высочества.

Он фиглярски склонился перед Тристаном. Тот закатил глаза.

– Невыносим, как всегда. Зато вы не в пехоте, – кивнул он на драгунов за плечами.

– Почти все пальеры в кавалерии, – заметил Гаро. – Еще один полк вчера перебросили на Новый фронт. Видно, там совсем плохо. Часть эскадрона стоит в резерве. Странно, что вы не там.

– Я сам попросился в пехоту, – сказал Илия, а потом недовольно поморщился. – Хотели отправить меня в транспортный корпус.

Тристан хохотнул в кулак, а потом объяснил свое веселье:

– Да уж, шофер, которого однажды лишили прав…

– Звучит браво… Я бы тоже выбрал пехоту, – похвалил Гаро. – Хочу поболтать еще, Тристан, но через два часа мы покидаем передовую.

– Мы слышали, – кивнул Илия. – Очередное отступление. Наслушались от «стариков», как за этот клочок уже два года воюют, а все на месте топчутся. Туда-сюда.

– Так вы с нами? – спросил Оркелуз.

Тристан отрицательно покачал головой, и ребята погрустнели. Илия ответил:

– Мы – арьергард.

– Погано.

Стоило им попрощаться и отойти к поварам, чтобы попросить кипятка для заварки, как раздался громогласный призыв капитана: «Младший лейтенант Гавел!» Илия сунул пустую кружку в руку Тристана и подошел к командиру.

– Сэр!

– Пойдешь в блиндаж, соберешь вещи и поедешь с кавалерией в деревню. И пулей! Исполнять, – наказал капитан.

Удивленный Илия подозвал Тристана, но капитан нахмурил брови и прикрикнул: «Я, что ли, сказал взять с собой капрала?! Один! Шагом марш!» Он собрался уходить, но Илия громко спросил:

– Разрешите обратиться!

– Давайте, – устало вздохнул он.

Капитан ненавидел, когда младший лейтенант Гавел подчеркнуто уставно обращался к нему. Немного странно и противно Илии было оттого, что капитан полагал, будто за два месяца стал для него ни много ни мало, как отец или добрый наставник, и раз от раза обращался к нему все более панибратски.

– Сэр, капрал Трувер – мой адъютант. Позвольте взять его в сопровождение.

– Нет, – коротко отрезал он и ушел.

Илия зло посмотрел ему вслед. Тристан положил руку на погон друга.

– Брось, пойдем. Помогу тебе собраться. Все хорошо, – успокоил он.

– Ничего хорошего, Тристан, – процедил Илия и направился прямиком к офицерской палатке в лагере. – Если меня отправляют одного, значит, вас всех просто бросят в хвосте прикрывать отступление.

– Мы и так это знали, – рыцарь пожал плечами.

– Нет, не знали. Мое присутствие было гарантией… хотя бы надеждой, что полк – не смертники.

Они подошли к палатке. Илия представился дежурному и попросил доложить, что просит встречи с генералом Лореттом. Дежурный поначалу мялся у входа, но все же исполнил просьбу. Герцог выглянул из палатки и пригласил Илию внутрь.

– Заходи. У нас мало времени, и тебе здесь не место, – генерал был недоволен и измучен не меньше солдат.

– Я как раз об этом, сэр. Во-первых, не хочу обсуждать приказ командования, но…

– Но намерен обсуждать. Не собираюсь слушать.

– Я…

– Отставить.

– Есть, – произнес Илия с каменным лицом. – Со мной капрал Трувер, мой адъютант, пусть ему разрешат уехать вместе со мной.

Генерал Лоретт переглянулся с шокированными командирами, которые недоумевали, как поступить с просьбой преемника.

– Илия, – начал герцог. – Все понимаю. Но не могу.

– Почему? Он – мой адъютант.

– Эта должность упраздняется на фронте. Ему приказываешь не ты.

– Он – пальер, он мне служит. В уставе есть параграф…

Генерал Лоретт с грохотом опустил указку на стол.

– Младший лейтенант! У