— Кравченко Александр. Жена, двое детей. Первый-то ее, а второй совместный, — принялся объяснять участковый.

— Родственник твой, что ли, что ты про него все знаешь?

— Таких родственников не дай боже… — грустно усмехнулся мужчина. — Судимость у него. Ходил ко мне отмечаться.

Липягин удивленно посмотрел на участкового.

— И ты молчал?

Дойдя до калитки, Липягин по-хозяйски распахнул ее, вошел во двор.

— Эй! Хозяева!

У дома, под яблоней, жена Кравченко стирала в эмалированном тазу белье. Увидев гостей, она выпрямилась и вытерла руки о передник.

* * *

В стороне от места преступления толпились зеваки. Среди них выделялась дородная женщина, рассматривала милиционеров, выбирая, к кому подойти.

Виктор с экспертом стояли возле машины. Женщина обратила внимание на молодого следователя, устремилась к нему. Ей наперерез бросился постовой из оцепления.

— Гражданка, стойте! Туда нельзя!

— Товарищ! Товарищ, можно вас? — не обращая внимания на милиционера, обратилась женщина к Виктору. Видимо, он внушал ей доверие больше других сотрудников.

Виктор повернулся, жестом остановил постового, сделал шаг навстречу женщине.

— Я вас слушаю.

— Я его видела, — уверенно сказала женщина.

— Кого?

— Убийцу. Я на остановке стояла, транвай ждала, а он с девочкой шел.

Мужчина нахмурился, подошел ближе.

— Когда вы его видели?

Свидетельница закатила глаза, вспоминая.

— В шестом часу. Или в половине уже? Не помню…

Виктор бросил быстрый взгляд на эксперта. Тот кивнул — время совпадало.

— Вы его запомнили? — спросил Виктор. — Описать сможете?

— Высокий, представительный такой… — женщина снова закатила глаза, — в пальте и шляпе.

Как раз в этот момент появились Липягин и участковый. Липягин довольно грубо толкал перед собой высокого мужчину — Кравченко. За ними семенила его жена, нервно теребя в руках край передника.

— Ну, хорош, начальник! — возмутился Кравченко после очередного тычка в спину.

— Товарищи, он дома был, — жена Кравченко с надеждой заглядывала в лицо Липягина. — Как с работы пришел, так дома и сидел. Не он это.

— А свидетели есть? — мрачно спросил Липягин.

— Людмила, подруга моя, — радостно закивала женщина. — Она как раз в гости приходила. Товарищи…

— Разберемся, — прервал ее Липягин и остановился рядом с Виктором.

Жена Кравченко бросилась к нему, ища защиты.

— Товарищ милиционер…

Участковый оттеснил ее, рявкнул властно и сердито:

— Погоди ты!

— Это кто? — спросил Виктор у Липягина, кивнув на Кравченко.

— Пока не знаю. Возможно — подозреваемый, — Липягин закурил.

Старший лейтенант вопросительно посмотрел на женщину, с которой говорил до этого. Та с сомнением разглядывала Кравченко.

— Не, тот в шляпе был. И постарше… вроде.

Липягин вопросительно глянул на Виктора, тот пояснил:

— Свидетель.

Кравченко обрадованно шагнул к жене, но Липягин взял его под локоток.

— Ладно, поедешь с нами, дашь показания и вернешься домой под подписку, — Липягин кивнул жене Кравченко. — Вы тоже, гражданка.

* * *

Ни Кесаев, ни Витвицкий не знали о событиях, произошедших пять лет назад в Межевом переулке. Пролить свет на них мог только один человек, и именно к нему их сейчас вел немолодой участковый. Они вошли в подъезд типовой пятиэтажки, поднялись на четвертый этаж.

Участковый остановился на площадке, указал на дверь.

— Вот. Здесь он и живет, товарищ полковник.

Кесаев с сомнением посмотрел на сильно обшарпанную дверь.

— Я же говорю, пьет он сильно, — словно оправдываясь, сказал участковый.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарил Кесаев.

— Может, мне с вами к нему? На всякий случай? — поинтересовался участковый.

— Не нужно, дальше мы сами.

— Ну, смотрите, товарищ полковник. Так-то он смирный, но когда надерется, всякое бывает.

— Мы справимся, — следователь шагнул к двери.

— Как знаете. До свидания, — участковый с облегчением начал спускаться.

— Всего доброго. Спасибо! — запоздало бросил ему Витвицкий.

Кесаев нажал на кнопку звонка. Ответом ему была тишина. Спустившийся уже на несколько этажей участковый выглянул с нижнего пролета лестницы.

— Вы стучите, у него звонок давно не работает.

Полковник постучал в дверь, сперва аккуратно, с деликатностью, потом громко, решительно. Наконец за дверью послышались шаркающие шаги, недовольный голос произнес:

— Кто там долбит? По башке себе постучи, блядь!

Дверь распахнулась. На пороге стоял Виктор Косачев. За минувшие пять лет он сильно изменился — небритый, в мятых штанах, грязном тельнике, по лицу было видно, что мужчина пьет, много и давно.

— Охуели? — прорычал он, грозно хмурясь. — Ща в бубен дам, чтоб не долбили!

Кесаев спокойно развернул удостоверение.

— Полковник Кесаев, — и кивнул на коллегу, — капитан Витвицкий.

— Уй, бля… — скривился Косачев.

— У нас к вам вопросы по делу Закотновой, — Кесаев убрал удостоверение. — В квартиру впустите? Или здесь поговорим?

Виктор окинул незваных гостей недобрым взглядом, но все же отступил в сторону:

— Заходи.

В квартире было грязно и не прибрано. Мужчины прошли на кухню. Тут пахло какой-то кислятиной и гнилью. Виктор кивнул гостям на табуретки, подошел к плите, налил из кастрюли половником крепко заваренный холодный чай. Рассказывать он начал еще в коридоре и сейчас продолжал, держа кружку с чаем на отлете.

— …Ублюдок девочку не просто убил. Изнасиловал сперва. Да вы же материалы дела видели наверняка.

— Видели. А других подозреваемых не было? — спросил полковник.

— Не было. Нет, сперва-то мы всех подряд проверяли. Да иначе и быть не могло. Убийство ребенка. Да на сексуальной почве. Все УВД на ушах стояло.

Бывший милиционер жадно отпил из кружки, утер рукавом рот.

— А потом этот упырь нашелся. В нескольких домах от места, где тело обнаружили. Мы местных проверять стали, до него дошли — ахнули. Он, оказывается, сидел по созвучной статье. За изнасилование и убийство.

— За это разве не высшая мера предусмотрена? — тихо спросил сидевший в углу Витвицкий.

— Сто вторая со сто семнадцатой? — Виктор снова отпил из кружки. — Конечно, вышак. Но наш суд, самый гуманный в мире, этого Кравченко в связи с его несовершеннолетием тогда не расстрелял, а посадил.

— В материалах дела сказано, что он освободился досрочно за добросовестный труд, хорошее поведение и в связи с раскаянием в содеянном, — заметил Кесаев. — И после отсидки в нарушениях замечен не был. Работал, жена, ребенок.

— И что? — Косачев помрачнел. — Знаешь, как в народе говорят: сколько волка ни корми, он все одно в лес смотрит.

— И что, сомнений никаких не было?

— Какие сомнения? — Виктор допил чай, поставил кружку в грязную раковину. — А потом — он же сам показания дал.

— И вы уверены, что это он убил? И показания из него не выбивали? — продолжал задавать вопросы следователь.

— Слушай, полковник, ты на что намекаешь? — разозлился Виктор. — В том, что это он убил, советский суд уверен.

— А почему же тогда вы сразу после этого дела уволились? — подал голос из своего угла капитан.

Виктор издал странный гортанный