В дверь постучали, тут же, не дожидаясь ответа, в кабинет вошел хмурый Кесаев. В руке он держал толстую картонную папку с надписью «Дело».

Некрасов оторвался от заключения и посмотрел на следователя поверх очков.

— Добрый день, Тимур Русланович. Что-то у вас настроение под цвет погоды.

— Дождь закончился. Там уже солнце выглянуло, — мрачно бросил Кесаев. — Нам нужно поговорить, Евгений Николаевич, — он посмотрел на Витвицкого и добавил: — Наедине.

Некрасов тоже перевел взгляд на молодых коллег.

— Ну что же… Коллеги, давайте сделаем перерыв, раз начальство настаивает. Ирочка, вы в буфете будете, возьмите мне пару корзинок.

— Хорошо, Евгений Николаевич.

Овсянникова вышла. Витвицкий поднялся из-за стола и поплелся к двери, одновременно желая и боясь догнать Ирину. От дверей он поглядел на бывшего учителя.

— Сладкое полезно для мозга, стимулирует умственную деятельность, — подмигнул профессор. — Рекомендую, Виталий Иннокентьевич.

Витвицкий тяжело вздохнул и вышел в коридор. Когда дверь за ним закрылась, полковник положил на стол папку с делом. Некрасов поглядел на нее не открывая, перевел взгляд на Кесаева. Он узнал это дело.

— Я хотел поговорить с вами об этом, — Кесаев раскрыл папку.

С первой страницы с фотографии глядел мрачный небритый мужчина. Мужчину звали Александр Кравченко. Он был осужден и расстрелян за убийство Лены Закотновой.

— Слушаю вас, Тимур Русланович, — так и не поглядев на раскрытое дело, сказал Некрасов.

* * *

Тем временем Витвицкий плелся по коридору следом за Овсянниковой. Он старался смотреть в сторону, а не на Ирину, но получалось у него это плохо. Девушка дошла до конца коридора, остановилась у лифта. Виталий вынужденно догнал ее, встал рядом, но Ирина словно не заметила его.

— Ира, в конце концов, мы же взрослые люди, — не выдержал капитан. — Я не понимаю… Объясни, что происходит. Ты который день ведешь себя так, словно мы не знакомы… Должна же быть причина.

На этот раз его слова возымели реакцию. Овсянникова резко повернулась и посмотрела на него с таким чувством, что Витвицкий отпрянул.

— Причина? Хотите сказать, что вам она неизвестна? — со злой обидой спросила она. — А знаете, в чем между нами разница, Виталий Иннокентьевич? Я могу смолчать, когда не согласна с методами. Но я никогда не пойду на подлость и низость!

Капитан растерянно смотрел на нее и часто моргал, по-прежнему мало что понимая. У Ирины влажно поблескивали глаза, но говорила она без намека на слезы:

— Не трудитесь, Виталий Иннокентьевич, не тратьте на меня время. Я не стану обсуждать с вами свое начальство.

— Ира, я… дайте объясниться!

— Не надо объяснений. Я все знаю. Я все слышала своими ушами. И с этого момента постарайтесь обращаться ко мне только по служебной надобности и исключительно по имени-отчеству.

Так и не дождавшись лифта, она резко развернулась и пошла к лестнице. Хлопнула стеклянная дверь. Витвицкий потерянно смотрел ей вслед.

— Я же вашего отчества не знаю… — потерянно пробормотал он себе под нос.

* * *

В это время в кабинете бушевали страсти совсем иного толка. Кесаев сидел перед Некрасовым, напряженно постукивая пальцем по раскрытому делу.

— Вы отметили это дело.

— Отметил. И? — пожал плечами Некрасов.

— Могу я узнать — почему? — сердито спросил Тимур Русланович.

Профессор в упор поглядел на Кесаева.

— Вы что же, в моей компетентности сомневаетесь?

— Нет, в компетентности вашей я не сомневаюсь ни на минуту, — не отведя взгляда, сказал Кесаев, и голос его прозвучал сердито. — Просто дело это закрыто несколько лет назад, приговор вынесен, преступник получил «высшую меру». За этим всем стоит труд следственной группы, прокуратуры и суда. Вы понимаете, что это означает? Тут кто угодно засомневается.

— Вот что, Тимур Русланович, давайте с вами договоримся, — твердо заговорил ученый. — Я никого ни в чем не обвиняю, не вмешиваюсь в ведомственные конфликты и не стою ни на чьей стороне. Я просто фиксирую факты и делаю заключение. Как профессионал. Что с этими фактами делать дальше — ваша забота.

Кесаев подался вперед и понизил голос, хотя здесь их и без того никто не мог услышать:

— А это факты? Вы уверены?

— Стало быть, в моей компетентности вы все же сомневаетесь, — усмехнулся Некрасов. — Хорошо.

Он быстро пролистал материалы знакомого дела, выудил фотографии жертвы и выложил на стол перед Кесаевым. Фотоаппарат бесстрастно запечатлел истерзанное тело Леночки Закотновой.

— Смотрите на характер нанесенных ран. Видите? А теперь откройте любое из тех дел, в которых вы уверены, и сравните.

Следователь смотрел на фотографии и играл желваками.

— Совпадение? Случайность? Вы исключаете эти факторы?

— Исключаю, — спокойно сказал Некрасов. — Я бы это увидел. Психические патологии, они как отпечатки пальцев — двух одинаковых не бывает. Нет, я понимаю, что вам проще спорить с очевидным, чем признавать свои ошибки, но…

Кесаев поднялся и принялся в задумчивости мерять шагами комнату.

— Хороша ошибка! Вы же по сути сейчас намекаете, что советское правосудие совершило преступление — был осужден и расстрелян невиновный!

— А я здесь при чем? — флегматично пожал плечами профессор. — Еще раз, Тимур Русланович, я смотрю на вещи только с точки зрения своей профессии, все подробно изложено по фактам в моем заключении.

Открылась дверь, вошел Витвицкий. После разговора с Ириной он выглядел потерянно, на непривычно напряженного Кесаева не обратил внимания. Полковник оценивающе посмотрел на Витвицкого.

— Я на некоторое время заберу у вас капитана, Евгений Николаевич.

— Как будет угодно, Тимур Русланович, — снова пожал плечами мужчина.

— Но вы настаиваете на невиновности Кравченко?

— Я не знаю, Тимур Русланович, виновен Кравченко или нет. Повторюсь, это ваша работа — решать, кто там преступник, а кто потерпевший. Я уверен в одном, это — нулевой километр, — Некрасов припечатал ладонью папку с делом Закотновой к столу. — Первая жертва.

* * *

В тот день, пять лет назад, после спора с подружкой Леночка стояла у трамвайной остановки и ждала дедушку Андрея, который обещал невероятное богатство — целую коробку жвачек.

Вечерело. Лена смотрела на остановившийся трамвай. Из трамвая выходили люди. Она с надеждой всматривалась в лица людей, но доброго дедушки Андрея среди них не было. Трамвай тронулся, высадив одних пассажиров и забрав других. Девочка заметно поскучнела. Ждать она не любила, а сейчас к тому же было темно и холодно.

Тренькнув звонком, к остановке подъехал другой трамвай. Лена снова оживилась. Она всматривалась в лица выходящих из трамвая людей, пытаясь углядеть одно знакомое. И наконец увидела. Среди прочих на остановку вышел Чикатило — дедушка Андрей, в плаще, очках и шляпе. Леночка заулыбалась и побежала к нему навстречу.

— Дедушка Андрей!

Школьница