class="p1">— Если есть предпосылки и опасения, то да. Как известно, отравление — это издревле популярный способ устранить главу государства. Также, охрана стирает его отпечатки пальцев и все такое, — делится со мной сокровенной информацией Аарон. Миша все это время ласково смотрит на своего мужчину, а он поглаживает ее в районе талии. — Поэтому, он и находится в тени. Не думаю, что мы увидим его близко, здесь слишком много народу. Он страшный интроверт-затворник. Скорее всего, он если и покажется, то будет вещать со сцены.

— То есть с ним невозможно познакомиться?

— Насколько я знаю, он женат, Эльза. Зачем тебе это? Тут море более доступных и успешных мужчин.

Мне это не подходит.

— А дети у него есть?

— Насколько я знаю, нет, но я не уверен. Я всего лишь президент аукционного дома. Именно на моем аукционе он выкупил одну из самых дорогих картин в мире, авторство которой приписывают Леонардо Да Винчи, — как истинный фанат своей работы, Аарон готов говорить об этом вечно.

Узнав все необходимое, я покидаю сладкую парочку в пользу выхода на разведку. Все по-прежнему: вокруг не найти и квадратного метра без рафинированного мужика в смокинге. И метра не пройти, без отголосков разговоров об искусстве, деньгах, и коллекционных машинах. Мне хорошо знакомы темы old money и я умею легко их поддерживать. Стараюсь не привлекать внимания, накидывая капюшон абайи на голову.

Внезапно, мой цепкий взгляд замечает Драгона. Мужчина находится на безопасном от меня расстоянии, а у меня все равно земля из под ног уходит.

Он такой красивый в этом графитовом смокинге.

Аж дух захватывает и я лечу в бездну без парашюта.

Такой сексуальный, широкоплечий, высокий.

Такой…невыносимый, в своей породе, в бешенной энергетике, сражающей наповал. Я вижу, как на него смотрят голодные женщины, выделяя его среди других мужчин. Хотя здесь даже старички выглядят роскошно. Еще бы, с их то деньгами.

Я немного теряю равновесие, замечая миловидную блондинку рядом с Прайсом. Он обнимает ее, что-то интимно нашептывая ей ухо. Чертова эскортница выглядит довольно вызывающе в черном, полностью обтягивающем чувственные изгибы, платье. Он даже девушку выбрал с моим подчерком? Решил заменить оригинал дешевой копией?

Невольно сжимаю ладони в кулаки, едва сдерживая дикое желание подойти к ней и расцарапать мисс бейби-фейс.

Вздрагиваю, когда Прайс начинает смотреть в мою сторону. На расстоянии мой взгляд чувствует, иного объяснения быть не может. Прячусь в толпе, погружаясь в разговоры присутствующих:

— Кто же создал такую красоту?

— Какой ювелир делал тебе это украшение?

— Ах, это ручная работа, имя ювелира я не раскрываю! — доносятся голоса из разных сторон.

— Вы слышали? Такой скандал в Парижском доме моды. Вы видели эту возмутительную рекламу? Что это, черный пиар?

— Восхитительное мероприятие. Атмосфера, еда, музыка. А шампанское? Ничего подобного в жизни не пробовала.

Тут я согласна.

— Все так сдержанно, изыскано. Чудно. Я поражена. А где же хозяин вечера? И когда презентация биохакерских новинок, милый? Уверена, мы приобретем что-нибудь, чтобы ты был всегда молодым и красивым, — подслушиваю разговор молодой девушки и ее партнера, что годится ей в отцы.

— А вам не кажется, что довольно скучно? — спрашиваю я, вторгаясь в разговор к толпе девушек, обсуждающих дизайнерские платья и мероприятия от Chanel. — Эти наряды просто треш. Такая серость. Зачем они заставили нас напялить?

— А вы вообще кто, простите? — смерив меня уничтожающим взором, поворачивается ко мне одна из девушек. Узнав в ней Найоми, я выпиваю еще один бокал шампанского и немедля ретируюсь.

Так, пора переходить к делу. А Леонеля не видно и не слышно.

— Пойдем, дорогая. В той части зала начинается аукцион. Тебе нужно подготовить твое платье на манекене, — Миша хватает меня за руку, находя у робота с шампанским. Какой это бокал?

— Работа китайского художника Чэнь Жуна, «Шесть драконов». Свиток восемнадцатого века, стартовая цена — сто тысяч долларов, — объявляет Аарон, обращаясь к мужчинам в смокингах и их спутницам, заполнивших все посадочные места в зоне аукциона.

Лот за лотом, за каждый предмет искусства, идет ожесточая борьба, заканчивается громким ударом молотка и возгласом “Продано!». Я проникаюсь духом азарта, царящим в воздухе. Уже самой что-то купить хочется, или скорее — нарисовать, когда видишь за какие деньги можно продавать свое искусство.

Спустя некоторое время, лоты представляют собой предметы нового времени. Книга Миши в коллекционном издании продается за семьдесят тысяч долларов, что весьма неплохой результат для предмета, у которого еще нет многовековой истории за плечами.

— Поздравляю, дорогая, — обращаясь к подруге, щебечу я, ожидая момента, когда Аарон заговорит про мое платье. — Отличный результат! Куда потратишь деньги?

— Еще не решила. Может, на твое платье? — смеется девушка. — Кстати, где оно? Ты нашла маникен?

— Следующий лот — платье «Возрождение из пепла» дизайнера Эльзы Эймс. Обратите внимание на детали: корсетный верх платья, инкрустированный кристаллами Swarovski в сочетании с перьями. Стартовая цена — десять тысяч долларов, — объявляет Аарон, а я, не долго думая, выхожу прямо на сцену.

Чувствую, как на меня устремлены десятки пар глаз. Скоро на меня будут смотреть сотни. Мне нужна провокация.

Мне нужно, чтобы меня заметили. И пусть я рискую быть выгнанной с этого мероприятия, истина проста: без риска, нет кайфа.

Я всегда иду ва-банк, и обожаю безумие. Вот и все.

* * *

Все взгляды обращены на меня. Софиты бьют по глазам, и я чувствую себя так, словно вышла в прямой эфир государственного канала полностью обнаженной.

Или разгулевающей нагой по Таймс Сквер или Пиккадилли.

На всех площадях мира одновременно.

По залу проходит взволнованный гомон, в то время как я выше поднимаю голову и расправляю плечи. Возмущение многих присутствующих нарастает, а я с восторгом рассматриваю свое платье в одном из боковых зеркал.

Ручная работа. Перья, которые невозможно достать просто так, и невообразимо чистые кристаллы, сияющие, словно бриллианты. Красное платье огненной птицы, подчеркивающее все изгибы моей фигуры и красивую зону декольте. Все модели и эскортницы давятся роскошным шампанским, в то время как несколько женщин и мужчин, облаченных в национальную восточную одежду, стремительно покидают зал.

Кажется, моя откровенность оскорбила и задела чьи-то чувства и религиозные взгляды. Арабские женщины жуткие собственницы, а мужчины на официальных мероприятиях не могут себе позволить так откровенно пялиться на провокационно одетую женщину.

Но помимо осуждающих возгласов, я слышу и восхищенные. Меня можно ненавидеть, можно желать мне смерти или потери всего, чем одарила меня природа. Можно любить и обожать меня, быт одержимыми мной.

Можно обсуждать, критиковать, восхищаться.

Единственное, что остается невозможным — оставаться ко мне равнодушным.

Так было всегда. С самого детства. Даже будучи маленькой девочкой в грязных обновках, я выделялась из группы ярким пятном. Бог подарил мне дьявольскую красоту, забрав взамен душу.

Любовь родителей, счастливое детство, теплый и уютный дом — это и есть душа.

— Попрошу тишины, дамы и господа, — ударив молотком по кафедре, заявляет в микрофон Аарон. — Сохраняйте спокойствие. Начинаем торги. Двадцать тысяч, дама в третьем ряду слева, — за мое красное платье начинается стремительная и не менее кровавая битва.

Я кружусь на месте, улыбаясь и отправляя воздушные поцелуи всему залу. Несколько бокалов шампанского кружат меня с неимоверной силой, а я кружу весь зал своим раскрепощенным поведением. Все женщины продолжают кусать локти, наблюдая за тем, какими взглядами меня одаривают присутствующие мужчины, являющиеся «самыми вкусными сливками». А другие — только и успевают поднимать свои таблички.

Внезапно, во время поворота вокруг своей оси, я замечаю то, что заставляет меня замереть на месте. И едва ли не упасть прямо на сцене. Я подворачиваю ногу под аккомпанемент злорадного женского смеха.

Это алкогольная галлюцинация? Ведение? Быть может, мне в шампанское подмешали наркотик?

Я замираю, вглядываясь в черты лица мужчины, восседающего на балконе