дверную щель). Уничтожал ли тот статьи, курсовые или что другое – оставалось тайной, я мог следить лишь за группами в соцсетях, где зомби был зарегистрирован под ником Max Master. Уже тут проглядывали понты, коих обладатель никак не скрывал, с презрением относясь к свальному греху, что царит «в контактах», «одноклассниках» и проч. Язвительный, мыслящий парадоксально Max Master не раз заявлял об этом инет-тусовке, собирая лайки меньшинства и вызывая скрежет зубовный сетевой толпы. И я с тревогой думал: что выложат на всеобщее обозрение?! Какой вербальный протуберанец вспыхнет на этом черном солнце, чтобы испепелить кусочек (а может, и изрядный кусище) мировой паутины? Только протуберанцев не наблюдалось, напротив, Максим методично вымарывал себя оттуда, где бурлило и изгалялось подобие жизни, где мельтешили картинки, реплики, видеоролики – воистину свальный грех! Оставлен был единственный след – зато какой! На популярном молодежном ресурсе, в одном из топовых чатов Max Master громогласно заявлял о том, что Сеть фактически захвачена хитроумным вирусом, который уже сидит в каждой электронной машине. Этот вирус под названием Diablo скрытен, обнаружить его невозможно, и он пухнет как на дрожжах, ожидая своего часа. А час близок, ой как близок! Набравшись сил, Diablo однажды подчинит себе электронные системы, но это еще полбеды. Беда начнется, когда вирус выскочит за пределы компьютеров и заразит мозги живых! Вот тут-то и кирдык цивилизации, каковую, если честно, не очень-то и жалко. Хотите спастись, хуматончики? Тогда делай как я! Не будьте жертвенными мухами, вырывайтесь из треклятой паутины, то бишь уничтожайте все признаки своего присутствия в ней!

Чат моментально всколыхнулся, последовали десятки отзывов от «прикольно!» до «crazy, заткни фонтан!», а самые тупые просили разъяснить месседж. Только Max Master с тупыми общаться не привык – хлопнув виртуальной дверью, он аннигилировал, исчез со всех горизонтов. Что меня, если честно, встревожило. Знаем мы это «Возвращаю билет Творцу!», проходили, как бы настоящей беды не случилось!

В тот день я получил нагоняй от главреда, углядевшего, что редакционный компьютер используется не по назначению. Мол, выпуск номера на носу, а вы как мальчишка развлекаетесь! Я тут же закрыл все аккаунты, пообещал, что утром материалы в номер будут на блюдечке с каемочкой, и заспешил домой. Приближаясь к помойке с подобранной, как обычно, палкой для ковыряния, вдруг заметил Макса с полотняной сумкой в руках. Я встал за ствол дерева, чтобы вскоре увидеть, как на дно бака грохнулась сумка с чем-то тяжелым. Макс с равнодушным видом отправился домой, только спектакль не кончился: к баку тут же подскочил лысоватый бомж с рюкзаком за плечами. Перегнувшись через кромку бака так, что на виду осталась лишь обтянутая тертыми джинсами задница, тот выудил сумку, запустил в нее руку – и я узнал белый ноутбук Макса!

«Вот те на! – думалось, когда торопливо семенил вслед за похитителем. – Слов на ветер не бросает, уничтожает признаки присутствия со всей серьезностью…» Я догнал бомжа у остановки, развернул к себе и взялся за ручку сумки.

– Отдай, это не твое!

– Как это – не мое?! – заюлил глазами лысоватый.

– А вот так! Отдай, говорю!

Бомж озирался, похоже, хотел воззвать к честным гражданам, только остановка была пуста.

– Так, урод, считаю до трех. Или отдаешь, или я тебя…

Наверное, он прочел в моих глазах нечто, исключающее спор.

Компьютер пополнил вещевое кладбище, собранное у меня в комнате, однако это было лишь предвестие бури. Та грянула позже, когда Макс обрил голову. По ходу бритья он порезался, в итоге череп украсили кровоподтеки (ни дать ни взять – абрек!). А главное, в таком виде отправился на улицу!

Я не сразу заметил отсутствие, все-таки тот неделями не выбирался на свет божий. И вдруг исчез! Я кинулся вдогонку, но увидел лишь, как за Максом захлопываются двери автобуса. Не дожидаясь транспорта, я отмахал бегом два квартала, быстро задохнулся и перешел на шаг. На следующей остановке вскочил в автобус, добрался до центра, да что толку?! Сын мог направиться в парк, мог спуститься в овраг на дамбе или податься в университет (что было наиболее логично). Представив, какой шорох в alma mater он может навести, я заспешил к Мальцевке.

Сердце екнуло, когда на Победе возле магазина одежды увидел небольшую толпу. Почему они здесь толпятся?! Из-за чего шум и гам?! Господи, лишь бы ничего не произошло!

Увы, уже произошло, как я понял, растолкав зевак. Двое слуг правопорядка, загнув Максу руки за спину, выводили того из магазина. Я тут же кинулся к ним, начал сбивчиво объяснять, мол, парень не совсем здоров, не надо его забирать!

– В отделении разберемся! – сурово отвечал один из слуг.

– Да не надо в отделение!

– А вот это мы решаем – надо или нет! Все, не мешайте!

Голый череп с красноватыми шрамами симпатии не вызывал, в глазах зевак уже читался приговор – виновен! Никто не обращал внимания на затравленный взгляд, что шарил по толпе, ища сочувствия. А вот фиг тебе! Натворил дел (а тот, конечно же, натворил), теперь отвечай по всей строгости закона! Толпа осуждающе гудела, в то время как Макса упаковывали в сине-белый уазик. Внезапно стало ясно: да его же абсолютно некому защитить! Ни один человек в мире не встанет между ним и безжалостной жизнью, которая будет пинать моего несостоявшегося Канта, пока до смерти не запинает!

– Так, называйте адрес отделения!

Я сунул в лицо полицейскому журналистское удостоверение.

– Победы, 33, – прозвучало в ответ. – А вы кем приходитесь этому хулигану? Родственник?

– Я его отец.

– А-а! – всколыхнулась толпа. – Так вы отец!

Минут десять отцу указывали на огрехи в воспитании, живописуя подробности преступления. Покупатели тихо-мирно выбирали обновы, и вдруг этот бритоголовый! Вбежал в салон, огляделся – и начал снимать с вешалок пальто, куртки и набрасывать на зеркала, расставленные по магазину. Продавцы возвращали вещи обратно, а тот не успокаивался, дойдя вскоре до норковых шуб. Когда терпение лопнуло, хулигана попросили на выход. И тогда он зеркало опрокидывает! Второе! Те падают, разлетаясь на осколки, посетители ломятся наружу от греха подальше, и вот итог!

Вокруг мелькали пунцовые лица, раскрывались рты, выкрикивая обвинения, я же думал о том, что зря успокоился насчет зеркал. Ничего не ушло, в зазеркалье Максу по-прежнему мерещилось нечто, повергающее в ужас. Или пробуждающее нестерпимый стыд? Я смотрел на возмущенную толпу, готовую за неимением виновника растерзать меня, и думал про тех, кто (возможно) наблюдает за родом человеческим из другого измерения. С каким презрением они на нас смотрят, с каким отвращением, господи…

Когда добрался до