Сам вылез полностью и поежился — сдержаться не получилось, но пасовать перед ребенком мужику не дело, так что дрожь и суета отменяются.

— Снег холодный? — спросил мальчик, стоя коленями на сиденье, по шею в горячей воде и с головой в облаке пара.

— Снег настоящий, — хмыкнул Ромка, понимая, что ребенок не собирался его подкалывать, не тот ещё возраст, просто взыграло естественное детское любопытство. — Давай, хватайся за шею, пока я в сосульку тут не превратился! Из-за тебя, копуши!

— Уронишь, прибью! — пригрозила Женя и укутала мокрого ребенка в полотенце, заодно быстро промокнув спину племянника.

— Я уже привык к твоим угрозам. Не убьешь, жалко ведь… Зря мучилась, что ли?

Но нес он ребенка с предельной осторожностью до самого крыльца, а на крыльце не побрезговал даже перилами. Дверь ему Женя открыла и потребовала выметаться вон, пока не простыл.

— Про убью, я серьезно, — прошипела напоследок злобным шепотом племяннику в самый нос.

— Я обещаю быть хорошим в Новом году, а за десять минут старого ничего страшного не случится… Женя, расслабься.

— Пошел вон!

— Ты зачем его выгоняешь? — подал голос Тихон.

— Потому что твоя сестра там одна. Ей страшно…

Да, ей страшно — в этом Ромка ни на минуту не сомневался. Взял телефон и ключи от машины.

— Кататься собрался?

— Подумаю. Ты нас не жди. И не смотри так. У меня шампанское в машине. В голове у меня ничего нет, ничего плохого. Тихон! Ты тетю Женю слушайся. Погрейся и ложись спать. Проснешься утром, сестра с тобой. Обещаю, я ее не съем.

— Она не Красная Шапочка. Это ты — Красная Шапочка! — не стал медлить с ответом Тихон, хотя Женя уже вовсю растирала его полотенцем, и голос мальчика немного дрожал.

— Тогда точно бояться нечего, — улыбнулся Рома, чувствуя, как и в его тело, глядя на раскрасневшегося ребенка, возвращается тепло. — Ты там только свой подарок под елкой возьми, мой и Сонин не трогай.

— Я чужое не беру! — гордо заявил маленький гость.

— И правильно. Чужое не брать, свое не отдавать!

— А как же делиться?

— Смотря с кем… Со мной можно поделиться сестрой, верно? Ну, на новогоднюю ночь-то можно?

— Хорошо…

— Рома, иди отсюда! — заскрежетала Женя зубами.

Идти? Да только бежать — авось удастся согреться: промерз уже от пяток до макушки. Шампанским не согреешься. Другого ничего в запасе нет — и это он про горячительное подумал, а не про то, в чем его с таким упрямством пытается уличить Женька. Неужели он не так смотрит на Соньку? Ну, так смотрит… Как и положено, он же не железный и не изо льда, как настоящий Дед Мороз, но прекрасно понимает, что тут ни на день, ни на два, ни на три года замутить не получится. Как бы во второй раз на конфликт с родителями идти не очень хочется. С ее папашей — тем более! И вешать себе на шею такой зашоренный камень глупо втройне. Кто знает, как все обернется, а выкинуть потом совесть не позволит. Или сделать из нее человека, потом сама уйдет? А вдруг самому к тому моменту не захочется отпускать? Лучше не начинать — с любой стороны лучше без Сони… Он пригласил Тихона, а это так — музыкальная пауза, пусть без музыки, а только с любительским салютом со всех четырех сторон.

— Будет еще хуже! — остановился он у бортика, чтобы избавиться от телефона.

— Каждый год на даче встречаете? — спросила Соня.

— Впервые в сознательном возрасте. Но судя по вчерашней тренировке они запаслись нехило так. Сейчас шампанское принесу.

— Может, не надо?

— Соня, мы не собираемся выпивать всю бутылку. Новый год! Расслабься!

Он не стал слушать, что ему ответят: не хочу или не могу, не буду, не дождешься — все в итоге едино играет ему на руку. Не собирается он к ней приставать. Если только в мыслях — в мыслях он сам себе хозяин. Ну а телом больше не владел — его била уже совсем не маленькая дрожь. Надо поторопиться — руки к машине чтобы не прилипли. Вытащил пакет, бумага аж ломается в пальцах. Бутылку нужно вынуть, а то потом за пакетом придется гоняться по всему двору. Но открывать шампанское Рома не рискнул — сначала отогреет хоть немного пальцы, до полуночи точно успеет.

— Замерз?

— Так заметно, что ли? — переспросил, уже по уши погрузившись в кипяток, а потом вообще взял и нырнул.

— Как ты теперь с мокрыми волосами?

Ее аж завиваться начали у лица — хвост она разумно подняла на затылок.

— Думаешь, твои от пара не мокрые? Наивная… Ну, нравится?

— Что? Джакузи?

— Ну а что еще? Больше ничего еще не было, — заулыбался он коварно. — Купаться в снегу будем после курантов.

— Я не буду.

— А куда ты денешься? Тишка отказался, так что тебе теперь за двоих отдуваться… Ну чего ты? Это кульно. Вообще Новый год всегда с дури начинать надо.

— Зачем?

— Не зачем, а обязательно! Держи бокалы ровно.

Рома положил телефон поближе к себе.

— Минута десять…

Сорвал золотинку с горлышка и прикопал в снег за бортиком, затем медленно начал раскручивать проволоку.

— Сорок секунд. Успею?

— Успеешь.

— Не сомневаешься?

— Нет.

Успел, выстрелил, вылил в подставленные бокалы всю пену, половину не нарочно пролил в воду. Поставил бутылку в снег.

— С Новым годом!

— С Новым годом! — отозвалась Соня не под звон бокалов, а под дикий салют, рассветивший всеми цветами не только небо, но и снег, на котором до этого лежали только теплые круги от фонарей. Ну и сами они были в солнечном круге от лампочек, встроенных в бортик джакузи.

— Допивай и пойдем в снегу купаться.

— Может, не надо?

— Допивать? Ну это как хочешь…

— Ты понял.

— А это будет, как хочу я. Давай!

Он протянул руку за Сониным бокалом и аккуратно прикопал оба в сугроб. Выскочил из воды и протянул Соне руку.

— Не хочу! — задрожала она, вцепившись не только в руку, но и в поручни джакузи.

— Прилипнешь! — усмехнулся Рома. — Пожалей меня — я не хочу два раза в сугроб падать, чтобы продемонстрировать