Я медленно прошёл к лестнице, начал спускаться, не переставая оглядывать зал и всматриваться в лица. Несколько раз поворачивался к бармену. Тот, не зависимо от того, что был занят гостями, разливал пиво и самогон, мою настороженность заметил. Бросил косые взгляды во все дальние уголки, ничего особенного не увидел и пожал плечами. А меня продолжало глодать. Словно лизун посылал какие-то сигналы, хотя в округе ни одного лизуна сто процентов не было. На середине лестницы я остановился и, ухватившись за перила, осмотрелся ещё раз.

За спиной выругались:

— Замёрз чё ли, шлак? Дай пройти.

С галёрки спускался дикарь под ручку с напомаженной шлюхой. Оба пьяные и никакой опасности не представляли. Я посторонился, выждал ещё минуту, потом быстро прошёл к стойке.

— Чёрный выход где?

Без лишних телодвижений и вопросов бармен поднял крышку прилавка и кивнул:

— Идём, — и сказал кому-то. — Подмени.

Он провёл меня на кухню. Жаром обдало так, что я мгновенно вспотел. Половину помещения занимала угольная печь. На раскалённых до бела чугунных плитах пыхтели котлы и большие чайники. У противоположной стены за длинным низким столом трудились кухонные сотрудники. Здоровенный мужик с тесаком развернулся к нам, но увидев бармена, благодушно кивнул.

Бармен подвёл меня к выходу, откинул деревянный засов и приоткрыл дверь. В узкую щель потёк свежий воздух, сразу стало зябко.

— Ступай. Алисе Вячеславовне поклон.

— Спасибо, передам.

Выскользнул на улицу и замер. Ощущение опасности не отпускало. Если бы в крови оставались наногранды, я бы точно знал, где и что, но сейчас одно только голое предчувствие.

Ладно, разберёмся.

Передо мной находилась россыпь лачуг и драных палаток в окружении грязи и мусора. В тусклых просветах редких фонарей мелькали фигуры, от угольного склада тянуло чем-то едким и горьким одновременно.

Я ступил на землю, сделал несколько шагов и… Справа за углом шептались.

— Видишь его, нет? Как появится, сразу гаси.

— Да понял я, понял.

— Иначе он нас загасит.

Похоже, двое. Я подобрался ближе. Так и есть, с торца здания жались к стене две тени. Лиц не разглядеть. Один сидел на корточках, второй стоял над ним, и оба выглядывали из-за угла, присматриваясь к крыльцу. Ждали… меня?

Стоило подумать об этом, и напряжение схлынуло. Всё-таки проводник — он и без нанограндов проводник.

Я не стал делать реверансы, не стал тихариться и пошёл прямо на голоса. Нарочно кашлянул, и когда незадачливые киллеры обернулись, вежливо поинтересовался:

— Кого пасёте, мужики?

Они меня не узнали. Тот, что на корточках, сплюнул:

— Тебя кто звал, дятел? Давно нахер не посылали? — в руке появился наган.

Я чуть ускорился.

— Глупо посылать незнакомых людей, амиго. А вдруг я тот, кого вы ждёте?

— Чё-ё-ё?

Второй толкнул его в плечо.

— Груздь, глянь-ко плащ… Он это!

— Чё-ё-ё? — вновь протянул первый, но уже с другой интонацией.

Он начал подниматься, повёл наганом, но делал всё настолько медленно, что можно было три раза чаю попить с пирожными. Я ударил его по запястью, вскинул калаш и приставил ствол к животу второго. Тот вытаращил зенки и залепетал:

— Погоди, погоди, погоди… Шлак, чё ты? Мы тебя знать не знаем. Стояли тут просто, порошком баловались, — он осторожно, двумя пальцами вытащил из кармана пакетик. — Хошь, забери. Отпусти только.

Порошок я забрал, пригодится, но ствол от живота убирать не спешил.

— Так вы просто стояли в темноте?

— Ну да. А чё? Не запрещается…

— Может вы тут… того… целовались?

— Чё? Мы? Не. Мы не того. Воздухом дышим, порошку вот хотели…

Первый снова попытался подняться, я вбил колено ему в челюсть — не сильно, но хватило, чтобы опрокинуть на землю. Он заныл, и вставать больше не пробовал.

— Ты мне в уши не жужжи, пчеловод, — я надавил на второго. — Говори быстро и отчётливо: кого ждём, от кого заказ, иначе найдут вас только утром остывших и с закрытыми глазами.

— Да скажи ты ему, Митяй, — застонал первый. — За сотню статов подыхать. Ну его нахер.

Митяй судорожно втянул в себя воздух.

— Слушай, он написал только, что плащ чёрный, как миссионерский. Сказал, ты один в таком плаще в «Отвёртке», и чтоб грохнули, как выйдешь. Клянусь. Даже погоняло не шепнул. Только про плащ.

— «Он» — это кто? Долго ещё загадками говорить будешь?

— Гоголь. Охранник из жилых блоков.

Я рассмеялся. Вот сука хитрожопая, узнал-таки меня. Ладно, это ещё один камешек ему в карму.

— Карманы выворачивайте.

Я забрал у них всё, что нашёл: две карточки, наган, четыре патрона, четыре пакетика нюхача. За нюхач они расстроились больше всего, похоже, натуральный порошок, не подделка от Коптича. Но виноваты сами, нехер было на мокруху подписываться.

— Ещё раз встречу, ноги сломаю, — напутствовал я их на прощанье.

Дал пинка под жопу, и кривыми переулками вернулся в Нору. На столике всё так же чадил светильник, выжигая кислород. Люди спали, посапывая и постанывая, не было только Гвидона. Мы с Алисой делили одни нары. Я присел на краешек, начал развязывать шнурки.

Алиса подняла голову.

— Дон, почему так долго?

Я приложил палец к губам:

— Чшшш. Не разбуди никого… Гоголя встретил. Не поверишь, эта мразь гульбанит в «Отвёртке». Пьёт пиво, жрёт пельмени. Узнал меня, нанял двух одяшек, те устроили засаду. В-общем, вот…

Я выложил всё, что забрал у киллеров-неудачников.

— Что это?

— Трофеи.

— Дон, я же просила вести себя тихо.

— Так я и вёл тихо. Никого не тронул, только постращал малость, чтоб впредь думали, на кого нож точить. Гоголя тоже не тронул, хотя он заслужил. И клянусь, придёт время, он за всё ответит. За Юшку, за то, что кинул меня подыхать. Алисочка, он не просто так в наш охотничий коллектив затесался, его специально подсунули, с определённым заданием. Это он в подъезд подражателя пустил, без сомнений. Меня надеялся подловить, а попалась Юшка. И Сиверу он про сына наплёл, дескать, я его грохнул. У меня тут сразу вопрос возникает: кто ему информацию по Приюту скинул? Об этом только в Центре знали. Крыса у вас там сотрудничала, или даже выводок целый. Кто папу твоего Конторе сдал? Не просто же так аресты начались. И крысы эти где-то очень высоко сидели. Не думала об этом?

Алиса покачала головой.

— Только не свои, нет. Отец бы