Алиса отключила планшет и проговорила задумчиво:

— Анклав, Анклав… Как неудачно получилось. Теперь нам нужен человек, способный провести нас туда и, главное, вывести.

— Незаморачивайся, знаю я эту тюрьму. И территорию тоже знаю.

— Знаешь?

— Довелось однажды познакомиться с гостеприимством редбулей. Шанс вытащить Мёрзлого есть. Но потом мы вытащим Дряхлого. Согласна?

Алиса кивнула:

— Слово даю.

— Только помни, я не Свиристелько, надуть себя не позволю.

Алиса улыбнулась, сложила губы дудочкой и послала мне воздушный поцелуй.

Глава 13

Наверное, я поторопился, утверждая, что Мёрзлого можно вытащить из Анклава. Не возьмусь назвать точное количество редбулевского населения, но, по словам моего сокамерника Гавриила, не менее четырёх тысяч, и как минимум половина из них военные, а вторая половина резервисты. И все как один готовы пойти в бой и умереть во славу Анклава и ея величества комиссара обороны Натахи Куманцевой. Я говорю так не из чувства любви к сарказму или какой-то ненависти к редбулям. На мой взгляд, что Анклав, что Загон два сапога пара, и друг от друга ушли недалеко. И там, и там идёт спайка населения за счёт тяги человека к самосохранению; в Анклаве это круговая порука и общность взглядов, а в Загоне система сотрудничества. Названия разные, отношения одинаковые, подразумевающие управление маленькой кучки людей по самоназванию «элита», огромной человеческой массой под обозначением «пипл», «редбуль» или «шлак» (нужное подчеркнуть). При любой политической системе и форме правления, можно обозначить их какими угодно терминами, будет только так, иначе получится анархия и хаос, которые рано или поздно приведут к полному писцу, в смысле, не к большой толстой собаке или пишущему человеку, а к жирной точке чуть ниже поясницы.

Но вернёмся к Анклаву. Проникнуть на его территорию не сложно. Да, есть забор, проволока по забору, вышки, прожектора, охрана. Не удивлюсь, если присутствует лизун, а то и два. Для охраны периметра это наиболее подходящие инструменты. Лизуны за километр чувствуют посторонних, и поведением своим показывают, человек это или тварь. Главное, кормить не забывать, всё остальное суета. Но даже их можно обмануть, а уж перебраться незамеченным через забор вообще два пальца об асфальт, особенно со стороны реки, где забор выше и часовые чувствуют себя более уверенно.

Не сложно добраться и до штаба, нейтрализовать охрану, зайти в тюрьму, забрать Мёрзлого. Часть этого пути я уже однажды проделал, и скажу откровенно: не вспотел.

А вот выбираться…

Система охраны Анклава больше настроена на внутреннюю составляющую. Внешка их интересует постольку поскольку, ибо мало кто в здравом уме и при доброй памяти захочет инкогнито войти на территорию поселения, где каждый житель солдат и на соседей смотрит с подозрением. Любое не примелькавшееся лицо мгновенно вызывает вопросы: кто ты и откуда? Поэтому и часовые, и оборонительные сооружения больше предназначены для охраны внутренней части, а не наружной. Вот почему меня поймали, когда я пытался выбраться из Анклава. Причём, засекли сразу по выходу из штаба и вели до КПП, словно играли, и взяли именно в тот момент, когда я уже думал, что обдурил тупорылых редбулей. И расслабился. А зря.

Всё это я выложил Алисе, упустив из вышесказанного лишь политическую составляющую, ибо Алиса, не смотря на её нынешнее положение, является частью элиты Загона и вряд ли оценит мои ироничные размышления о руководителях и руководимых.

— Но выход должен быть, — она смотрела на меня как на господа бога или как минимум на его заместителя, который краем глаза видел план эвакуации Анклава и мог шепнуть мне что-то на ушко.

— Был бы танк, — мечтательно произнёс я.

Да, был бы цел мой Панцеркампфваген, проблем бы вообще не возникло. Могли смело пройти сквозь ворота, забрать пассажира и вернуться в гараж. Оружия, способного навредить танку, у редбулей нет, Мёрзлый выгреб их склады подчистую, за что сейчас, в общем-то, и огребает.

Но в связи с танком возникла другая мысль: Гук. С Наташкой у него были отношения, и она до сих пор к нему что-то испытывает, в противном случае не стала бы посылать на помощь аж целую роту солдат под командованием Плашкина.

— Можно… — я задумался, формулируя мысль. — Можно поговорить с Гуком. У него с Куманцевой было что-то…

— Ничего не было! — слишком гневно и слишком резко оборвала меня Алиса. — У Куманцевой может что-то и было, а у него — нет!

— Было, не было, — проскрипел Гвидон, слишком откровенно распустивший уши в нашу сторону. — Вы тут рассуждаете, что делать да как, а я вам скажу сразу: в Анклав соваться, себя не любить. Мы когда его брали в последнюю заварушку, то пришлось наскребать бойцов по всем сусекам. Да и то едва осилили. А вы вдвоём хотите? Да ещё не только войти, но и выйти.

— Почему вдвоём, дядя Лёш?

— А я не знаю почему. Сидите тут, обсуждаете, шепчитесь, послания кому-то шлёте, а меня и нет будто. Ну хорошо, сидите дальше. Вдвоём думаете? Пожалуйте, вдвоём. Вперёд! А Гук вам в любом случае не помощник. Ушёл он из Полынника со всем своим воинством, а куда ушёл, неизвестно. Так вот.

— Гвидон, да ты никак обиделся? — усмехнулся я.

Он глянул на меня, словно ударить хотел, и ударил бы, не будь рядом Алисы.

— Дядя Лёш, — расплылась в улыбке девчонка, — да как мы без тебя? Мы только рады будем твоей помощи. Присоединяйся. Вот, решаем, как отца из тюрьмы вытащить. Посоветуй бестолочам чего-нибудь полезного.

Гвидон оттаял, хотя на меня продолжал коситься недобро. Впрочем, это не удивительно, он всегда меня недолюбливал, и чтобы облаять никогда повода не искал.

— Ладно, так и быть, — он почесал небритый подбородок. — Анклав не то место, куда вот так с бухты-барахты лезть можно. А если уж лезть, так определиться: отходы, подходы, прикрытие. Ты, паршивец, говорил, знаешь, как у них всё устроено?

— Всё не всё, но кое-что видел, — кивнул я.

— Ну так расскажи подробнее. А лучше нарисуй.

Рисовать было не на чем, ни бумаги, ни карандаша. Я взял у Гвидона нож и расчертил прямо на полу схему Анклава и ближайших подъездов. Получилось весьма приблизительно, но точность и не требовалась.

Анклав когда-то был обычной армейской частью,