Шрифт:
Закладка:
Послышался отдалённый крик Коптича:
— Кончай стрельбу, муфлоны! Он всех нас положит.
Вспышки выстрелов погасли, темнота стала почти идеальной. Я положил автомат, перевернулся на правый бок, так боль была терпимее.
— Дон! — голос Коптича зазвучал ближе. Я мог выстрелить; не факт, что попаду, но напугаю однозначно. — Сдавайся. Тебе ничто не поможет, и смерть твоя не принесёт выгоды никому. А если сдашься, — он хихикнул, — кто-то получит много-много денежек. Угадаешь кто? Хе-хе. Обещаю выдать каждому нюхачу по дозе в день твоей трансформации. Помянем…
— Да пошёл ты нахер, Коптич, — беззлобно ответил я. Тратить силы на злость не хотелось совершенно, их и без того оставалось мало.
— Как скажешь, Дон, как скажешь. Я подожду, мне не сложно. Утром солнце вытянет из тебя остатки влаги, и на этом всё кончится. Хотя, думаю, ты ещё до утра скукожишься. Вон сколь кровищи из тебя вытекло. Сдавайся, Дон. Конторщикам ты живой нужен. Не знаю уж зачем, но только живой. А не сдашься, так до конца вытечешь. Никому от этого пользы не будет, ни мне, ни тебе, ни конторщикам. Сдохнешь ведь, Дон.
Да и плевать… Зачем я вообще сопротивляюсь? Сам себя заставляю мучиться. Может, в самом деле застрелиться? Всё закончится в одну секунду. Как говорил Горбатый: раз, и я уже на небесах. Жизнь как таковая смысла больше не имеет. Данара считай что труп. Кира… Алиса найдёт её, она обещала. А больше меня ничто не держит. Только вот самоубийство слишком уж похоже на слабость, в бою как-то честнее…
Слева возникло движение, по руслу двигались люди. Небольшая группа, шесть-семь человек. Коптич всё же не стал ждать утра и решил закрыть вопрос ночью. Всё верно, вдруг я на самом деле совершу суицид, а для него это финансовые потери.
Вот и бой. Как мечтал.
С трудом, но я смог перевернуться на спину, согнул ногу и устроил автомат на колене. Держать оружие уже не получалось. Но это не так важно, лишь бы хватило сил нажать на спусковой крючок.
Ждать крыс долго не пришлось. Они появились буквально через минуту, вынырнули из-за моста — несколько тёмных фигур. До меня им оставалось шагов двадцать. Пусть подойдут ближе, побольше захвачу с собой.
Крысы внезапно остановились. Первый поднял руку и замер. Поверх банданы у него крепился прибор ночного виденья, и он водил головой из стороны в сторону как китайский болванчик. Сейчас он заметит меня. Заметил… И поднял вторую руку, как будто сдавался.
— Не вздумай стрелять, придурок!
Голос абсолютно знакомый. Никак не думал, что услышав его, обрадуюсь до щенячьего визга.
— Гвидон? — и не смог сдержать ругательство. — Твою мать…
Что за день? Данара, Коптич, теперь это чудовище.
— Привет, паршивец. Не сдох ещё?
— Твоими молитвами…
— Моими наставлениями!
Гвидон подобрался ко мне, забрал автомат, вынул из разгрузки пистолет. Я не препятствовал. Похоже, с оружием у моих спасителей был серьёзный напряг, а нам ещё выбираться надо.
— Старый чёрт… Что ты тут делаешь? Я думал, ты по яме круги нарезаешь, навоз собственный жрёшь.
— Твари жрут только тупоголовых баранов вроде тебя, — облагонадёжил меня инструктор, теперь уж с приставкой «экс». Одет он был в чёрно-белую робу, как банальный шлак, да и выглядел не лучше: рожа небритая, под правым глазом застаревший синяк, в улыбке двух зубов не хватает. — Ранен? Покажи.
— Ты врач что ли?
— Не врач, но первую помощь оказывать умею.
— Чего тут оказывать? В спину меня. Лёгкое задели.
Гвидон помог мне перевернуться на живот, ножом вспорол плащ, рубашку, ощупал рану. Я зашипел:
— Больно…
— Терпи. Выходное отверстие где?
Опаньки, об этом я как-то не подумал. Совсем забыл, что пули не только входят, но и выходят.
— Нет его.
— Значит, в тебе осталась. Это хуже. Так бы наногранды справились, а теперь без операции не обойтись. Ладно. Твист, берите его.
Возле меня возникла глумливая физиономия Твиста.
— Жив, говнюк?
— Что ж вы все так меня ненавидите? — прохрипел я, хотя в мыслях отметил, что рад видеть эту поганую рожу. — Завидуете что ли?
— Ага, прям всю жизнь мечтал валяться с пулей в грудине. Зубы сцепляй.
Тут же на месте из куска брезента и верёвки соорудили подобие носилок, перевалили меня на получившуюся конструкцию и понесли вниз.
— Дон! — заорал вдруг Коптич. — Ты там не один? Кто с тобой⁈
Совсем забыл! Как я чувствовал крыс в зоне своего восприятия, так и Коптич почувствовал Гвидона с компанией. Сейчас начнётся…
— Вперёд! Пошли, пошли! Огонь! Да стреляйте же, муфлоны!
Пустошь осветилась яркими вспышками и громом стрельбы. Человеку незнакомому с Территориями могло бы показаться, что начинается гроза. Вот только гроз здесь не бывает.
Гвидон тихо и без нервов отдавал команды:
— Гном, сдвинься влево. Твист, Фломастер, за камни. Прикрываете.
Когда меня перетаскивали через мост, я увидел, как инструктор, встав на колено и удерживая пистолет двумя руками, бил по крысам прицельно и не торопливо, а слева от него бухало ружьё Гнома.
Глава 12
Стрельба то затихала, то усиливалась, её эхо наверняка достигало Загона, и самое позднее через час здесь соберутся все патрули. Мои спасители спешили уйти как можно дальше, видимо, поэтому они никак не могли взять единый ритм, и дёргали носилки каждый в свою сторону, перекашивая их и заставляя меня шипеть от боли. Чтобы сдержать рвавшиеся с языка ругательства, я закусил большой палец, пытаясь одной болью перебить другую, и только похныкивал, когда очередной неудачный рывок бросал меня на грань потери сознания.
Вылечусь, найду каждого чёртова носильщика и заставлю почувствовать то, что чувствую сейчас я.
Носилки вдруг опустили на землю. Я выдохнул. Боль по-прежнему оставалась во мне, но стала уже не столь яркой, позволяя дышать и говорить. Я попросил воды, увы, меня не услышали, или попросту проигнорировали. Носильщики поменялись местами и двинулись дальше. Стрельба прекратилась, стало непривычно тихо, и если бы не шелест гравия под подошвами ботинок и тяжёлое дыхание, я бы решил, что оглох.
Носильщики ещё несколько раз останавливались и менялись местами. За это время прошли больше километра. Русло постепенно исчезало, поднимаясь, сглаживаясь и сливаясь с
