Шрифт:
Закладка:
— В Петлюровке законы Загона не действуют.
— Не действуют, верно, но если найдут — не помилуют. А они найдут, будь уверен, всегда есть те, кто хочет подзаработать. Законники. Слышал о таких? Вот и пришлось мне на свалку перебираться. Помыкался малость, жрать нечего, кругом нюхачи, да ещё фермеры захаживают, экскрименты у них тут какие-то…
— Эксперименты.
— Не важно, — отмахнулся Коптич. — Жить как-то надо, а не получается. Но гляжу вдруг, мужичок. Варит чё-то в кастрюльке. Я подгрёб, познакомились, он Павлом обозвался. Попросил его угостить варевом, жрать-то хочется. Он угостил. А это порошок! Ну я и сообразил: а чё как мало? В кастрюльке-то много не наваришь. Ну и сговорились производство устроить. Я людей нанял, часть на сбор крапивницы по обычному сотрудничеству отправил, они в мешочки не листья, а соцветия, потом мешочки через внешников за отдельную плату выгружаем и сюда. Другие охраной занимаются, сбытом. Порошок у нас не конторский, но тоже ничего, получше тех, что за забором варят. Дон, хорошо, что мы встретились. Ты очень бы мне пригодился. Ты и я, мы такого сотворим, все Территории ахнут! У меня выходы кое-какие есть на правильных людишек. За лишнюю штуку статов они тебя из любых списков нарушителей Свода законов вычеркнут. По Загону сможешь ходить как у себя дома — в тапочках. Как тебе предложение?
Пока он говорил, в голове свербело. Внимание ослабло, и я никак не мог сконцентрироваться на том, что происходит вокруг. Интуиция безостановочно прохаживалась по спине мурашками, но в то же время никакой опасности я не видел. Как раз наоборот, охватывало спокойствие. Коптич улыбался, глазки светились, погода располагала к хорошему. Но именно это и напрягало.
— Я ведь знаю, какой ты, Дон. Знаю. Ага. В камере ещё почуял. Помнишь, за руку тебя схватил? Вот тогда и почуял. Я ж такой как ты. Мы с тобой братья. Если обиду затаил, что бросил тебя, так верь, бросать тебя не хотел, в мыслях такого не держал. Да ты и сам это понимаешь, не я ж тебя с моста скидывал.
Коптич как будто оправдывался, но я и не думал в чём-то обвинять его. В голове крутилось другое: Коптич проводник? Как я? Вот бы не подумал. Впрочем, тогда это объясняет те мощные волны силы, которые я только что чувствовал. От Мёрзлого у меня тоже голова болела и страх накатывал, пока не привык к нему. Да, никаких сомнений, мой бывший напарник по шоу — проводник. Неожиданно.
— Какой у тебя дар?
— А такой. Для нашего дела вполне подходящий. Любого уговорить могу, заболтать, направить на мысль верную. С кем-то проще, с кем-то повозится приходиться, но всегда по-моему делают. Всегда! Не забывай только дозу колоть. Никакой дар на сухую работать не станет. Ты спрашивал, почему меня на ферму определили. Вот потому и определили. Не захотел я под Мёрзлого идти, а в таком случае путь один — в твари. Я бы и стал тварью, да Мозгоклюй подвернулся. Думаешь, по большой любви нас в шоу взяли? Как же! Я не только словами, но и взглядом верный путь людям подсказываю. Подсказал и Мозгоклюю.
Говорил он действительно много. Болтал, болтал, как будто паутиной меня опутывал. Чувствовалось её липкое прикосновение к лицу, к рукам. Тело само собой стягивалось, наливаясь неясно откуда пришедшей усталостью. Эта усталость вытягивала из крови наногранды. Шкала понизилась на деление, ещё на одно. Он и меня заговорить пытается?
Я встряхнулся, отгоняя наваждение.
— Что ж ты из поезда не сбежал?
— А потому и не сбежал, что сквозь стены проходить не умею, да и сухой был. А когда бомбу на ногу навесили, уже и неважно стало, когда бежать. Тебя, опять же, бросать не хотел, надеялся вместе уйти. Два проводника! — Коптич вскинул руку. — Это как кардинал и бакалейщик — сила!
Он рассмеялся, но теперь в его смехе чувствовались фальшь и высокомерие.
— Ну а тебя, Дон, чем судьба одарила? Поделишься секретиком? Я тебе честно всё поведал.
— Да понимаешь… Как тебе объяснить… Восхищаюсь я.
— Восхищаешься? Как это? Что за дар такой?
— Очень хороший дар, Коптич, и главное, полезный. Ты вот сейчас мне зубы заговариваешь, паутиною оплетаешь, а я всё равно чувствую, как справа четверо заходят, и трое слева. Они как маячки в сознании красным мигают. Обычно напрягаться приходится, глаза закрывать, чтоб почувствовать, а сейчас безо всякого напряжения. Расту, видимо, усиливается дар мой. А твоя паутина, как бы ты её не плёл, слабее меня не делает.
Я снял автомат с предохранителя и направил ствол ему в живот.
— Это интуиция, не дар, — помрачнел Коптич. Всю его весёлость как рукой сняло. — У каждого проводника она есть. У кого сильнее, у кого слабже, тут уж как Господь отсудит. А я тебя про дар спрашивал. Не ответишь?
— Давай в другой раз об этом? Веришь, убивать тебя не хочу, но возникнет необходимость, палец не дрогнет. Нажму. Так что отзывай бойцов своих.
— Я тоже тебя убивать не хочу, и не собирался, и не собираюсь. За тебя пол ляма дают. Слышал об этом небось? А за подружку твою, Алиску Мёрзлую, и того больше. Так что убивать вас невыгодно. Совсем не выгодно. Ты же скажешь мне, где она? Конечно, скажешь. Конечно, скажешь! Вы всегда вместе, друг без друга не можете. Дополняете как будто. Только не чую я её. Спрятал? Куда? У Василисы? Или здесь где-то?
Я надавил на спуск. Палец, как и обещал, не дрогнул. Пули прошили тело Коптича насквозь и взрыхлили землю позади него.
Странно, но он не упал. Он продолжал стоять и при этом смеялся.
— Дон. Какой же ты глупый, Дон.
Я всадил в него остатки магазина. Одна пуля — это было видно отчётливо — вошла в переносицу, и… Результат тот же. Коптич стоял и смеялся.
Понимая, что ничего не понимаю, я махнул через плиту. Назад бежать было поздно, те, кого Коптич направил в обход, успели перекрыть пути к отступлению. Поэтому я прыгнул вперёд, сбросил пустой магазин, вставил новый.
— Будет намного проще, если ты сдашься, Дон.
Коптич перестал
