Билл переселил нас в дом, арендованный «Врачами за права человека» для людей, работавших в морге. Свободных комнат там не было, но мы полагали, что это ненадолго – пока не разминируют наш объект, – и приняли временные неудобства спокойно. Ночью мужчины спали на диванах в столовой, женщины – на полу в гостиной на втором этаже. Днем все мы работали в морге, чтобы миссии не нужно было нанимать дополнительную рабочую силу. А потом, практически одно за другим, произошли три события. Первое: разминирование было отложено на неопределенный срок, поэтому меня перевели в морг на должность антрополога, поручив заниматься подготовкой материалов для суда. Второе: разминирование внезапно было возобновлено – и именно в тот момент, когда Билл уехал на две недели по срочным делам в Шотландию. Третье: в связи с отсутствием Билла Хосе Пабло принял командование нашей полевой группой, а меня назначили на его место в морге.

Глава 12

Морг

Морг находился в Калесии – буквально в паре минут езды от Тузлы. Он был развернут на территории бывшей швейной фабрики, сильно пострадавшей от обстрелов, следы от пуль и снарядов встречались повсеместно – и снаружи, и внутри здания. Многие окна были выбиты, и ветерок свободно гулял среди старого, заброшенного оборудования. Там были и мощные паровые утюги, и конвейерные линии с вешалками, и кухня со столовой. Водопровод не функционировал, но Джефф привез цистерну с водой и установил сборные душевые и туалеты в большом контейнере возле здания. Старые заводские душевые могли служить нам только в качестве раздевалок – дверей там не было, так что по утрам то и дело слышалось «Свободно!», когда мужчинам нужно было пройти мимо женского отделения.

Мой первый день в морге без Хосе Пабло можно описать так: глубокий вдох и погружение в лабиринты мыслей и эмоций окружающих людей. Еще когда я бывала в морге в качестве помощницы, у меня сложилось впечатление, что работающие здесь люди не успевают отдыхать, что в итоге привело к полноценному нервному срыву у троих, а один коллега вообще покинул миссию. Помню, в один из тех дней я очищала кости на улице и вдруг услышала долгий истошный крик. Я не поняла, откуда он исходит, и лишь позже узнала, что это был кто-то в самом морге, но кто именно – осталось неизвестным. Атмосфера была очень напряженной. Боб Киршнер, главный патологоанатом руандийской миссии, а также и миссии в Боснии, очень часто повышал голос, что совсем не похоже на него.

Мне не хотелось лезть в банку с пауками, чтобы узнать, что там происходит. Я не знала никого, кроме Питера Большого Викинга Кнудсена, прозектора, работавшего с нами в Кибуе, и Хуэрены-младшей Хоффман из Техаса, которая еще до меня была студенткой Уолта Биркби в Университете Аризоны. Это была разношерстная команда из шотландских, американских и турецких патологоанатомов, британских и швейцарских прозекторов, нидерландского фотографа и американских антропологов. Я просто надеялась, что все как-нибудь само устаканится, в конце концов, протокол работы морга был простым и неизменным.

Тела, подготовленные для осмотра, лежали в контейнере-рефрижераторе, стоявшем прямо у входа в здание. В начале рабочего дня прозекторы привозили партию тел в морг, причем вся партия должна была быть составлена из трупов, которые лежали в могиле рядом. Тела в мешках передавались патологоанатомам и по одному доставлялись в рентгеновский кабинет, где мешок помещали на стол, затем раскрывали, а его содержимое сканировали с помощью рентгеновского флюороскопа. Патологоанатом и прозектор в защитных свинцовых жилетах стояли около стола, а рентгенолог обследовал останки с помощью линзы флюороскопа. Рентгеновское изображение появлялось на подключенном к прибору телевизионном мониторе. Наблюдая за картинкой на мониторе, патологоанатом мог обнаруживать различные посторонние предметы внутри тел, которые затем локализировались и фиксировались при помощи ретгеноконтрастного зонда. Зонд был виден на экране черным, как и пули, шрапнель, пряжки ремней, украшения и другие металлические объекты. Коснувшись зондом объекта, патологоанатом документировал его местонахождение, затем извлекал объект и передавал специалисту по сбору вещественных доказательств.

После рентгена мешок с телом перевозили на одну из нескольких станций для вскрытия, находившихся в большом, похожем на склад, главном зале. Здесь прозекторы снимали с трупа одежду, которую затем выносили на улицу и промывали водой из шлангов. После удаления одежды специалист по вещдокам собирал все найденные артефакты. Затем патологоанатом производил вскрытие, а антрополог осматривал кости и брал образцы костной ткани, которые представляли антропологический интерес. Эти образцы вместе с черепом и костями со следами травм затем выносили на улицу, промывали и раскладывали на антропологическом столе (всего у нас было пять таких столов). Теперь наступала очередь судебного антрополога, и эта фаза процесса протекала довольно быстро. Вот как я описала последовательность действий антрополога в своем дневнике:

Взять внутри фрагменты черепа, чтобы просушить их под лампой-обогревателем перед реконструкцией [кости лучше склеиваются, когда сухие], затем выйти наружу и разложить все кости на столе в анатомическом положении, кости со следами травм – на одной стороне стола, без – на другой. Очистить лицевую сторону лобкового симфиза, концевые участки ребер, ключиц и оценить возраст отдельно для каждого случая. Получить мнение еще одного антрополога и занести информацию в базу антропологических данных.

Очистить бедренную кость, измерить максимальную длину, рассчитать примерный рост.

Затем начать реконструкцию черепа: сидя в помещении за столом с лампой-обогревателем, постараться не сжечь пальцы активатором клея – эта дрянь не просто прожигает перчатки и кожу, но вдобавок намертво «приваривает» к пальцам абсолютно все, будь то пыль или ручка. После окончания реконструкции черепа осмотреть зубы по зубной карте [для патологоанатома].

Выйти к антропологическому столу, взяв с собой реконструированный череп. Сначала осмотреть все посткраниальные травмы, обсудить, являются ли они peri– или postmortem [предсмертными или посмертными] и что могло их вызвать, затем перейти к черепным травмам. Прочесть зубную карту, от № 1 – верхнего правого третьего моляра до № 17 – нижнего левого третьего моляра, указывая для каждого имеющегося или отсутствующего зуба его состояние – это может быть кариес (или, как произносил на своем шотландском английском Джеймс Грив, один из наших патологоанатомов, «керрис» или «кериус»), либо амальгама, либо восстановленный зуб, либо удаленный при жизни, либо потерянный после смерти.

Обсудить с патологоанатомами, какие элементы скелета надо сфотографировать, отнести эти элементы вместе с черепом на фотостанцию в морге, подготовить все для съемки, а также подготовить лобковую кость, ребра и ключицы. Разместить все элементы на зеленом фоне [подойдет разложенный хирургический халат] или в