– В любое время, я буду рада. Только лучше не приходи в пятницу днем, в это время собираются женщины из книжного клуба, – предупредила Аманда.

– Уже имела удовольствие познакомиться. На следующий же день после моего приезда они позвонили в звонок, а я, к несчастью, открыла.

– Ой-ой, – улыбнулась библиотекарша.

– Но, стоит признать, благодаря им мне также пришла идея нового романа.

– А нам расскажешь? – с любопытством попросила Агата. А потом повернулась к Аманде: – Ты знаешь, что Присцилла пишет любовные романы?

Но Аманда это прекрасно знала, книги ее новой знакомой спрашивали чаще всего.

– Поэтому она, на мой взгляд, зная все это дело как свои пять пальцев, может сказать тебе, что ты должна выйти замуж за Этторе, даже если твоя мама не ходит. Ты же ей скажешь, правда? – уточнила девочка у Присциллы.

Писательница улыбнулась:

– А ты всегда такая любопытная Варвара?

– Всегда! Потому что, не знаю, говорила я или нет, но, когда вырасту, я стану частным детективом. Ну так что, я же права? – настаивала Агата.

– Ну, не зная всей истории, ничего подобного утверждать нельзя, и потом, я считаю, что Аманда сама прекрасно разберется, разве нет? – подмигнув, ответила Присцилла.

– Но… – попыталась возразить Агата с непоколебимой самоуверенностью своих двенадцати лет.

Библиотекарша с нежностью улыбнулась девочке, которая так о ней беспокоилась. А потом обратилась к новой знакомой:

– Присцилла, когда захочешь увидеть библиотеку – хотя смотреть в общем-то не на что, учти – приходи в любое время, буду тебя ждать. Сейчас мне надо идти, пора открываться. Надеюсь, скоро увидимся. Агата, а ты? Пойдешь гулять или со мной?

– Пойду с тобой! – откликнулась девочка.

Они попрощались и пошли в разных направлениях. Кофе и долгая прогулка – вот что требовалось Присцилле.

Глава двадцать четвертая

Как говорится, умей они говорить, стены виллы «Эдера» могли бы многое рассказать о следующих днях.

История Присциллы и Чезаре разворачивалась в комнатах особняка, под звуки смеха, разговоры и вздохи.

Если Присцилла готовила, Чезаре смеялся и потом съедал все, делая вид, что очень вкусно. Если она писала, то он молча наблюдал за ней, устроившись поблизости, притворяясь, что читает. На самом же деле он не сводил с нее внимательных глаз, разглядывая каждую черточку.

– Может, перестанешь? – однажды днем спросила Присцилла, поймав его за этим занятием.

В ответ Чезаре только рассмеялся.

– Ты занимайся своими делами. Тебе разве не надо сосредоточиться?

Присцилле казалось, что она попала в Страну чудес.

Когда страсть уступала место смеху и откровениям, был Чезаре, который засыпал, крепко прижимая ее к себе, и был завтрак на маленькой террасе, с чашечками кофе, свежим молоком и горячим хлебом с маслом; потом были прогулки за разговорами, походы за джемом в «Империю» Кларетты, смех над дурацкими шутками, игры с детьми.

Будто с тихим щелчком все встало на свои места – и внутри нее, и вокруг.

Все, что в прошлом стоило ей больших трудов и боли, теперь вдруг оказалось таким простым, что заставляло задуматься, не перепутала ли она что-нибудь.

Удивительно, на какие шутки способен разум, думала Присцилла. Только все кажется идеальным, как вдруг ты начинаешь гадать, где и что делаешь не так. Но собственный страх вызывал улыбку.

Она не осмеливалась представлять, что будет потом, когда закончатся эти июльские дни, потому что прекрасно знала свое воображение и знала, что если не держать его на коротком поводке, то вскоре она начнет представлять, как просыпается с Чезаре каждое утро, а вокруг них томно течет повседневная жизнь Венеции.

И именно в тот момент, когда она представляла Чезаре в своем домике в Венеции, она вдруг осознала, что за всеми этими нежностями и смехом она до сих пор ничего не знает о его жизни вне Тильобьянко: где он живет, с кем, что делает в свободное время, с кем встречается. А что, если он вообще живет в противоположной части Италии? Что, если она из Венеции, а он из Сиракуз? Или если на самом деле он после своего отпуска вернется, скажем, в Дубай? Пластические хирурги там должны быть нарасхват.

– Чезаре, а где ты живешь, когда не приезжаешь в Тильобьянко? – спросила как-то днем Присцилла, подняв взгляд от пазла, который собирала: «Кувшинки» Моне из тысячи кусочков – такое за полдня не закончишь.

Он растерянно взглянул на нее.

– А… – наконец через какое-то время протянул он.

– Вот именно. Похоже, мы про это забыли, – заметила Присцилла.

– То есть сейчас мы можем обнаружить, что я, например, живу в Трентино-Альто-Адидже, а ты на юге Сардинии?

– Примерно так я и представляла пару минут назад! – завороженно воскликнула Присцилла.

– На счет три каждый называет свой город?

– Нет, ты сжульничаешь. Каждый напишет на бумажке – и вместе откроем. – И девушка протянула ему ручку и желтый стикер.

Через три секунды они уже складывали свои листочки.

– А если мы живем на расстоянии больше чем, скажем, сто километров? – с тревогой спросила Присцилла.

– Ерунда. Вот представь, если это окажутся два разных континента, – ответил Чезаре.

– Так и знала, что ты живешь в Дубае! – воскликнула Присцилла, для которой фантазию от реальности в самом деле отделял один крошечный шаг.

Чезаре расхохотался.

– Дубай, любовь моя? Но почему?

– Так ведь там твоя профессия очень востребована, знаешь ли…

– Ты отдашь мне свой стикер или мы так будем гадать до бесконечности?

– Хорошо, но прежде чем открывать, дадим друг другу подсказку. Одно слово, которое описывает город, где живет каждый из нас. К примеру, если ты живешь в Дубае, можешь сказать просто: пластический хирург.

Чезаре закатил глаза:

– А если я живу в небольшой деревушке? Не у всех же городов есть какие-то явные отличительные черты… что, если я живу в глухой деревушке где-нибудь в Альпах?

– Тогда скажи: Хайди, и я сразу же догадаюсь[30]. А если это Франкфурт, можешь сказать «Клара» или «мисс Роттермейер»[31], – пожав плечами, ответила Присцилла так, будто это была самая естественная вещь в мире.

Чезаре, как обычно в последнее время, не мог решить, недоумевать ему или восхищаться.

– Ну ладно, на счет три говорим подсказку. Одно слово. А потом сразу же открываем записки, идет?

Присцилла собралась было что-то сказать, но мужчина предостерегающе поднял палец и произнес:

– Раз, два… три! Гондолы!

– Голуби! – одновременно с ним сказала Присцилла.

– Ничего не говори, – предупредил ее Чезаре, разворачивая ее стикер.

– Ты что, живешь в Венеции? – прошептала Присцилла, даже не открыв его бумажку.

Мужчина строго взглянул на нее:

– Надеюсь, ты в курсе, что «голуби» – отвратительная подсказка и, к твоему сведению, голуби населяют большую часть Италии, Европы и даже всего мира, Присцилла.

А