Шрифт:
Закладка:
– И кто ж его так?
– Да нашелся ухарь! Одним словом, давай уж все по порядку, Пал Василич. Когда Дуплет Птаху к Юльке притащил, он своему дружку вот что рассказал…
* * *
г. Псков, Любятовский рынок, накануне описанных событий…
С малых лет Птаха, тогда еще просто Толик Соловьев, довольно быстро ощутил всю прелесть воровской романтики и спутался сначала с соседской шпаной, а потом познакомился с более серьезными людьми. Живший по соседству с ним бывалый вор Гриша Костерок взял ловкого и отчаянного мальчишку к себе под крыло, обучал его разным премудростям воровского дела, учил чтить «закон» и без надобности не болтать лишнего. И с тех пор пошло-поехало.
С ранних лет Птаха уже участвовал в разного рода делишках. Был дерзким и по любому поводу любил пускать в ход кулаки. Дрался он всегда отчаянно, и его соперники, многие из которых были гораздо старше и гораздо крупнее его, как правило, всегда уступали в поединках и в дальнейшем неохотно вступали с ним в споры.
Драться Птаху никто не учил, все это пришло как-то само собой, зато один из корешей Костерка, Мага Лезгин, научил Птаху мастерски орудовать ножом. Пару раз это парню пригодилось, но все закончилось не трагично. Оппонентам Птахи, трем увальням из соседнего района, после драки пришлось уносить ноги и долго «зализывать» раны. Птаха долго оттачивал свои умения во владении ножом, но молодому головорезу этого оказалось мало. Птаха был неутомим и прекрасно понимал, что даже самый маленький «ствол» всегда надежнее любого, даже самого длинного клинка. Именно поэтому Птаха очень любил свою «пушку», которую он приобрел при весьма запоминающихся обстоятельствах. Это случилось как раз после его первой отсидки.
В тот день он славно погулял на хате у своего дружка, фармазонщика Хомы Рыжего, где изрядно выпил и оказался за игровым столом. В тот день ему не фартило. Птаха проиграл не только всю свою наличность, но еще и золотую цепочку, и серебряный портсигар, подаренный ему старшим братом. Когда, спустив все вышеперечисленное, Птаха вышел из-за стола и встал в сторонке, он увидел, как сидевший за все тем же столом сухопарый прыщавый дружок Хомы по прозвищу Мытарь незаметно для прочих вытащил из рукава бубнового туза. Птаха тут же протрезвел. Ах ты, сука…
Подавшись вперед, Птаха был готов броситься к столу и вцепиться в горло Мытарю, который накануне обчистил его до нитки, но почему-то сдержался.
В тот день он больше не пил, следил за игрой, но больше не заметил ничего подозрительного в действиях Мытаря. Тем не менее Птаха понимал, что Мытарь – этот неказистый залетный фраерок – не так уж и прост. В том, что Мытарь – шулер высшего покроя, Птаха больше не сомневался.
Когда игроки разошлись, гости Хомы Рыжего, кто еще не уснул, стали собираться домой. Стал собираться и Мытарь, взявший в этот день едва ли не весь банк, и это взбудоражило Птаху. Он тоже попрощался с хозяином, вышел из дома и спрятался за близлежащей подсобкой. Увидев выходящего из дома Мытаря, Птаха последовал за обобравшим его ловкачом.
Шли они долго. Мытарь шел быстро и то и дело оглядывался. Когда он пошел в обход сквера, Птаха решил рискнуть и срезал путь через кусты. Оказавшись у покосившейся телефонной будки, он укрылся за ней и стал выжидать. Услышав шаги, Птаха сунул руку в карман и вытащил нож. Бросок, удар, кровь на лезвии и опустившееся на асфальт тело. Дело было сделано, и Птаха ощутил возбуждение и восторг.
Спустя пару минут он с удовлетворением отметил, что сумел вернуть не только проигранные накануне деньги, цепочку и портсигар, но и взял себе всю выигранную Мытарем наличку. Но это было еще не все. Помимо вышеперечисленного, Птахе от убитого им мерзкого шулера перепал старенький немецкий «зауэр» тридцать восьмого калибра и полная пачка патронов к нему…
* * *
Из Юлькиного дома они ушли еще затемно и навестили одного их старых знакомцев Анжуйца, Симу Серьгу – ветхого старикашку-шнифера, мотавшего срок в Бутырской тюрьме еще при царском режиме. Узнав цель прибытия в Псков двух столичных бандюганов, работавших под началом столь уважаемого в криминальном мире вора в законе, Сима заявил, что не слышал ни про какого Гошу, но дал московским наколочку.
– Есть у меня знакомец – барыга с Любятовского развалу, – просипел старый каторжанин, теребя мочку уха трясущимися пальцами. – Прохвост еще тот. Родную мать с потрохами продаст и глазом не моргнет, ежели от этого для него прок будет. Так что вы, сынки, к нему наведайтесь. Зовут этого прохиндея Рома Суслик. Кликуха то есть у него такая. Так вот Суслика этого в нашем славном граде Пскове каждая собака знает. А вот он сам… не только тех собак знает… а еще и их кобелей и щенков, да поименно перечесть сможет. Найти этого типчика для вас, мои корешки, труда не составит. Входите через центральный вход, идете до второго павильона и там, у табачной лавки в первом ряду, он обычно шмотками да рыжьем торгует. Если кто и знает чего про этого вашего Гошу, так это точно Суслик. Ну а если нет…
Попрощавшись с Симой, Птаха и Дуплет доехали до железки и там разошлись. Дуплет заявил, что, прежде чем искать Суслика, он должен прикупить пару газет и курево, Птаха же отправился прямиком на рынок.
Сейчас, явившись к указанному месту и в указанные сроки, Птаха, несмотря на отсутствие рядом Дуплета, чувствовал себя бодро и уверенно, как никогда.
Свой прикид, который он носил еще до отсидки в сороковые, Птаха так и не сменил до сих пор, а если правильно сказать, сменил вещи, но не изменил самому стилю. Так что сейчас, как и в былые годы, несмотря на изменившуюся моду, Птаха по-прежнему выглядел как заправский
