и оставляя Йёнэси и Лукаса наедине.

Повозка уже покинула факторию Кота и направлялась к почтовому тракту. Возле перехода в чистом поле, средь деревьев, расположилось древнее капище.

— Что это? — интересовался Лукас.

— Капище мглы, — ответил пивовар.

— А что такое мгла?

— Мгла — страшная магия и предтеча пустоты. Есть поверье, что последователи мглы населяли наше Поднебесье и раз в эпоху с помощью магии мглы вызывали пустоту, которая уничтожала всех живых существ.

— А что они еще делали, как могли всех уничтожить?

— Как любой культ, занимались жертвоприношениями. Ходят слухи, что этому культу принадлежали все народности Поднебесья и все шли на заклание по своей доброй воле.

— Слушайте, а можно без слов о магии или хотя бы потише, я делом так-то занят, — высунулся из крытой телеги Фарфор.

— Да-да, без проблем! — согласился Йёнэси.

— А почему он так не любит магию? — шепотом спросил Лукас. Йёнэси же вопросительно взглянул на Лукаса в обличии гоблина и был слегка обескуражен.

— Она ломает технологии гоблинов, — так же шепотом ответил пивовар.

— Что, серьезно?

— Ага, бубух на все Таке. Я, к примеру, соберу какой инструмент или механизм, так ничего, а как только взять гоблинское изобретение, так сразу бабах и дым до небес.

— Глупо и странно.

— Странно и сбалансировано. Магия не каждому дана в нашем мире. Можно, конечно, купить свитки или карты бафетов, но надо иметь серьезно набитый котяку (мешок с монетами) на поясе. Изобретения есть дорогие, а есть дешевые. Вот моя телега, «Ореол 2000», очень дорогая, именно поэтому я не вожу с собой свитки или карты бафетов.

— Что еще за карты?

— Мне сложно это объяснить, но постараюсь, как можно проще. Магический свиток может использовать не каждое существо, нужно иметь магические силы, а вот карту, созданную бафетами, может использовать любое существо Поднебесья. Только оплатой будут годы твоей будущей жизни.

— Что это за красота такая? — восхитился мальчишка, увидав вымощенную дорогу, окруженную плотными недокустами-недодеревьями.

— А это почтовый тракт — мощеная дорога, окруженная листьями бледной сирени. Они не только красивы, но и защищают путников от палящего солнца, ветра и снега.

— А листочки зимой не отпадают?

— Нет, они такие круглый год, именно поэтому бледную сирень сажают вдоль всех почтовых трактов.

— А их много?

— Всего пять дорог, сходятся они к одной центральной почтовой станции «Миу».

— Мы же туда и едем.

— Именно! А камень, вымощенный вдоль всего тракта, имеет идеально плоскую поверхность, его выкладывали лучшие Мя[1] со всех лесов Таке.

— Мя, кто такие мя?

— Ты что, маленький гоблин, не учишься в школе?

— Не знаю. Я спрошу у Фарфора, хорошо?

— Посиди, не уходи, пускай гоблин поищет то, что ему надо. Несмотря на то, что ты не учился в школе, ты хорошо говоришь на общем языке.

— Это как?

— Все торговцы в лесах Таке умеют говорить на общем языке, это наша особенность, отражающая консервативные взгляды.

— Не понимаю, какие консервы, мама показывала эти железные банки, но при чем же тут язык?

— Ха-ха-ха. Ну, насмешил! Консервативный — это значит, эм, там, как бы проще выразиться, не принимающий все новое.

— Это как мой дед, который раскуривает сигареты только спичками и совершенно не признает зажигалки?

— Именно! Если взять касту вояк — их называют Мя, и касту ремесленников — это Муси, то они в большинстве своем не знают общего языка, он им попросту не требуется.

— А вы?

— А вот мы, каста торговцев — Миц, знаем его в совершенстве, это полезно в нашей работе.

— А как они общаются, если не знают языка?

— Ну, у них есть традиционный язык, он довольно примитивный, но его хватает, чтобы понимать друг друга. Наш родной язык называется Мявчиль, или его более благородная версия Мяучиль. Он состоит из звуков, интонаций, вибраций.

Пивовар слегка приуныл:

— Именно поэтому в нашей культуре нет песен, стихов. Театр наш нем, как рыба Пуки. Но зато у нас лучшие музыканты и, как сказал ранее, немые театры.

Пивовар чуть улыбнулся:

— А выть на луну, это удел вонючих окаину.

— Кто это? — с интересом спросил Лукас.

— Кмяк, — чихнул Йёнэси.

— Ну это собакены, песили на гоблинском языке, на общем — канипилары а на нашем общем окаину.

— А вы?

— А мы катапилары, на гоблинском языке — кэты.

— Я, возможно, видел такого в городе, из которого мы прибыли.

— А что это за город?

— Я не знаю, не помню, завтра скажу, хорошо?

— Хорошо, хорошо, юный гоблин. Меня зовут Йёнэси, и это означает на вашем — чужестранец, а еще это говорит о том, что я лучший пивовар во всех домах Мехосимы и могу рассказать тебе тысячу и один способ приготовления отличного пива.

Лукас смотрел на клыки Кэта и взахлеб слушал его рецепты, в которых звучали вовсе не известные ему словечки, но он и не смел его прерывать, а тем временем уже стемнело.

Кэт отодвинул шторку и увидел, что Фарфор, скрестив руки, смотрел на Йёнэси.

— О, мистер гоблин, уже темно, я сейчас распрягу единорога, разберу палатку и вернусь за вами.

Лукас залез внутрь и сел напротив Фарфора.

— Че смотришь? Чуть не спалился, он походу тупее, чем я думал.

— Йёнэси не тупой, он хороший катапилар, добрый.

— Вы посмотрите на него, выучил новое словечко, Илиса будет довольна, а кат потрачен не зря.

— Что ты тут искал всю дорогу? — осмотрел мальчик интерьер повозки.

— Не твое собакенское дело, парень.

Пивовар вернулся и предложил Лукасу с Фарфором присоединиться к лагерю. Кэт развел костер, а напротив него уже была подготовленная им палатка. Погода была на удивление хорошая. Трио зажарило по порции рыбных сосисок. Лукас не ел ничего интереснее, вкус очень необычный: напоминал рыбную котлету с кисло-сладким уксусом. Естественно мальчик попросил еще, и Йёнеси не смог ему отказать, с радостью отдал свою сосиску, сославшись на свое большое волосатое брюхо.

— Мы остановились перед заставой, что там происходит, какой регламент? — спросил Фарфор у пивовара.

— С меня возьмут налог за товар, но благо вы его с лихвой оплатили, а также будут проверять документы путников.

— Нам нельзя, у нас нет документов.

Кэт призадумался.

—