– Ты, …! …!

– Смотрю, не понял.

Над головой тупого кобелины соткалась тучка и пролилась ледяным дождем. Я не водник, конечно, но дождик – это элементарно. Ну и молниями опять подсушить немножко… А то еще простудится!

– А теперь?

– Понял я!

– Отлично.

Я встала, подхватила сумку и легкой походкой двинулась к дому, ощущая опьяняющее чувство победы.

И жалко мне этого мерзавца ни капли не было. Ничего, авось не заболеет. Сам досушится. Бытовой маг он или погулять вышел?

К счастью наших выяснений отношений никто не видел. Даже неугомонная тетка, видимо, в другие окна смотрела.

Стоило мне прийти, она забрала бутылки и погнала меня за чистыми вещами.

Надо сказать, что совместное парение в бане было некоторым… обрядом, что ли. Принятием. Признанием, что я теперь взрослая.

Раньше тетка мылась сначала одна, самая первая, ну или с мужем. Потом со старшей дочерью, когда та уже вышла замуж, отяжелела и, стало быть, состоялась как женщина в деревенских понятиях.

А теперь вот, видимо, пришло и мое время.

Меня признали взрослой.

Сначала я стеснялась. Даже не того, что голая, этого в деревнях стесняться перестают быстро, особенно в женской компании. А вот разговоров…

Самое интересное началось уже в предбаннике, после того как тетка как следует отходила меня веником и напоила фирменным пивом из местного трактира. Да еще и на камни его плеснула! В воздухе стоял душистый аромат хлеба, такого даже в процессе его выпечки не бывает.

А говорили мы… да, собственно, о мужиках в основном и говорили! И пиво мне с непривычки язык развязало, и так хотелось поделиться с родным человеком. Со взрослой женщиной! Тетка моя хоть и деревенская, а в уме ей не откажешь. И уж точно о жизни она больше знает, чем студентки… И зла мне не желает.

Так что я ничего не стала скрывать, когда тетка спросила:

– Ну рассказывай, есть ли кто в сердечке? Ведь вижу, что есть… Уж не этот ли медведь северный?

– Нет, тетя Маргоша… Не он!

Ну и как на духу… И про первую встречу с Тарисом, и про его надменность, и про пари… И что как узнала, долго простить не могла. И что до сих пор нет-нет да царапают меня эти воспоминания.

О том, что влюбилась я в него по самые уши.

О том, как он мне помогал.

И о том, как сначала ко мне относился. Что видел только тело! И теперь так трудно поверить, что и меня саму он видит…

– Тю, дурочка, – вдруг фыркнула тетя.

– В смысле?!

– Да в прямом. Хелли, ты у меня малышка хорошая и бесхитростная. Вот скажи, когда он с тобой познакомился, то что он в тебе мог увидеть?

– Ну…

Очень хотелось сказать про ум, талант и душу, но если честно… вспомнились только собственные манеры.

– Во-во. Ты ведь совсем по-другому говорить стала. И ведешь себя. Неудивительно, что твоего аристократика корежило. А то, что захотел он тела, а не ума… Так ведь мужик! Хоть герцог, хоть мельник, хоть любой другой – мужик, он и есть мужик прежде прочего! Вон твой дядька первые две недели, как познакомились мы, уж как пытался мне в лицо смотреть! Да глаза у него сами ниже съезжали, не мог поднять! Все на груди застревал – и пялился, и пялился…

Тетка довольно крякнула, нарочито поправляя на себе простыню. И видно было: гордится своими размерами!

– И это тебя не обижало? – нахмурившись, спросила я. – Ну, что он только грудь видел.

– Сначала обижало, – повела плечами тетка. – А потом он все же и до глаз моих добрался! Тогда-то и пропал окончательно. Сама видишь – душа в душу живем.

– Ну да…

– Так что тут тебе обижаться не на что, Хелли. А другая твоя обида… Ну, поспорил он на тебя. В тот момент поспорил, когда одни сиськи и видел, не забудь. Так и тут понятно: дурной еще, молодой. Ты, голубка моя, думаешь, что молодые дураки друг от друга отличаются? Не-е-е… И тут вовсе неважно насколько голубая кровушка в жилах у десяти поколений его предков или сколь их там набралось. Привык он так с девками, понимаешь? А ты на тот момент была лишь очередной.

– Ну спасибо!

– А что обижаешься? – Тетка глотнула кваску и с удовольствием закусила сухариком. – Душу-то – ее узнавать надо. Она, в отличие от сисек, спереди не висит, в глаза не бросается.

– Тетя!

– Тетя правду говорит, – отрезала она. – Других-то он бросал, верно? А с тобой задержался и замуж позвал – значит, разглядел эту самую твою душу! И прощения попросил, и только что в ногах не валялся, ежели по твоим словам судить. Раскаялся, значит, умеет вину свою признать, а главное – потерять тебя не хочет. Так что не дуйся на своего… Тариса? И верь ему. И говори с ним! На то нам и язык дан, чтоб все друг другу пояснять, а не молчать и ждать, пока мужик сам все поймет. Откудова ж ему понять, если ты ничегошеньки не скажешь, сама подумай? А если все между собой решать станете – тогда, может, и счастливы будете.

Я заглянула в остатки пива в своей кружке и вздохнула:

– Это вроде бы все знают, что надо говорить словами через рот, а вот делать почему-то очень сложно…

– Просто не сразу нужно, – выдала дельный совет тетка. – Утро, оно вечера мудренее, слыхала такое? Вот, к примеру, хочется тебе мужика своего сковородкой приголубить да сказать, что глаза б твои его не видели, а ты держись! Сперва скажи, что любишь, а уж потом поясни, в чем он виноват. Говорить-то надо, но всегда с умом.

– Я попробую…

– Одно вот только меня пугает. Ты у нас девка справная, умненькая, таланту боги отсыпали, и аристократик твой никуда от тебя не денется, нутром чую. А вот бабка его… Тут тоже с умом надо… И не перечить ей, и не унижаться, поняла? И слабое место поискать, оно у всякой бабы есть. Я ж так поняла, один он у нее, внучок?

– Один, ага… Ох, тетя Маргоша! – Я тяжко вздохнула. – Боюсь, вот с этим мне точно не справиться. И потом, вот ты ж должна понимать – ну какая из меня герцогиня?!

– Да куда ты денешься! – уверенно сказала тетка. – Вон за четыре месяца как поменялась, не узнать! И в герцогинях обживешься.

Дальше тетя рассказала несколько забавных историй из своего брака. Я то смеялась, то изумленно охала, узнавая и про коварную соперницу, что была еще до свадьбы, и про то, как заезжий охотник на уже замужнюю Маргиту глаз положил да дядьке козни строил, да сплетни про него распускал, чтобы она от мужа ушла…

Просидели