– Пожалуй. И все равно, ей плохо. Точно так же, как мне.

Осенью Уильям возвратился из Стрэтфорда с твердым намерением опубликовать сонеты. Ричард Филд никак не отставал от него с этой идеей, напоминая, что если сонеты не издадут они сами, то их издаст кто-то другой. Уильям заново переписал первый экземпляр и принес рукопись к Филду.

– Поставь на титульном листе: посвящается У.Г.

– Кто это? – удивился Филд.

– Неважно. Человек, попросивший что-нибудь ему посвятить ему. Я писать сейчас не в силах. Сонеты остались в прошлом. Но мы можем написать эти инициалы, и я буду считать свой долг выполненным.

– Как интересно, – сказал Ричард, написав две буквы на листе бумаги, – посмотри: если читать их наоборот, то получится Ризли Генри4. Так, ты посвящаешь сонеты сразу двум людям.

– Я бы хотел посвятить их всего одному человеку. И этот человек – Элизабет. Но я не имею права даже поставить ее инициалы на титульный лист. Также, как не могу поставить имя автора большинства стихотворений. Автор умер, но от этого ничего не изменилось.

– Можешь не переживать, – успокоил Филд, – автор сонетов – ты. Ты отредактировал их, фактически переписал. Если не можешь написать, чьи они, не пиши. Раз человек умер, то уже не сможет сказать ничего против.

– Это меня и смущает. Имею ли я право так поступить?

Ричарда, как и любого издателя, такие тонкости не волновали. У него руки чесались опередить того неизвестного, у которого до сих пор хранился второй экземпляр рукописи. Ни одна изданная книга так и не появилась нигде за это время. Видимо, весь тираж был уничтожен. Но рукопись? Филд был уверен, она лежит где-то и ждет своего часа.

Издавать сонеты частично Ричард тоже не хотел. Всего тридцать штук написаны Уильямом, а сонетов – сто пятьдесят четыре! Пропадает такое количество! Тем более, Филд знал – сонеты прекрасны. Он прочитал все и был уверен в успехе. Не был бы Уильям его другом, сонеты давно бы лежали отпечатанные в магазине. Но в этом вопросе Ричард оставался верен принципам. В конце концов, такой друг у него один. Поэтому принципиальность проявлять было не так-то сложно. Другое дело, если бы все остальные авторы хранили у него свои рукописи и при этом не позволяли их печатать! Так и разориться можно.

Но дело сдвинулось: Ричард видел, что Уильяму и самому захотелось издать сонеты. Оставалось чуть-чуть потерпеть, пока он не примет окончательное решение. Филду казалось, ждать осталось совсем недолго. Он и не знал, насколько ошибается.

Мужчина ничем из толпы не выделялся. Ему бы и не хотелось выделяться и привлекать к себе внимание. Он был секретом. Сам себе секретом, который нельзя ни в коем случае выдавать. Так он и шел незаметной тенью, подняв воротник черного плаща. На площади у собора Святого Павла мужчина остановился. Он посмотрел вокруг и зашел в маленький, ничем не приметный магазинчик. Внутри книги только что не сыпались с полок. Гадания, отравления и противоядия, привороты, отвары из трав – чего там только не было.

Из глубины комнаты к мужчине вышел молодой человек невысокого роста. Издалека его можно было принять за мальчика. Вблизи бросались в глаза первые морщины, лучиками бегущие от глаз, и скорбно сжатые губы, которые невозможно себе представить на лице безусого мальчишки.

– Какие новости? – проговорил отрывисто мужчина в черном плаще.

– Первое: никаких книг с сонетами по-прежнему нет. Видимо, их все-таки и не будет. Прошло слишком много времени. Их бы уже опубликовали.

– Это твое мнение. Оставь его при себе. Рукопись где-то гуляет. Значит, всплывет. Найдется желающий нагреть на книжке руки. Дальше.

– Вот второе как раз этого и касается.

– Говори нормально. Я тебя не понимаю.

Молодой человек сощурил и так не очень-то широкие глаза и еще сильнее сжал губы. Выражение его лица не стало от этого более неприятным, скорее оно стало даже забавным. Но в глазах читались злоба и страх одновременно. Он поправил сползавшую набок стопку книг о любовных зельях и снова начал говорить:

– Вы мне велели следить за Филдом и Шекспиром. Они тоже, знаете ли, в поисках того пропавшего экземпляра.

– Знаю, – подтвердил мужчина, – и что? Нашли?

– Нет. Но у них был первый экземпляр – рукопись.

– Лежит у него в Стрэтфорде в сундуке. Пусть пока лежит. Не надо сильно пугать великого драматурга.

– Ага, – злорадно произнес владелец лавки, – а может и надо было. Да поздно.

– Кто-то другой украл рукопись? – мужчина поднял одну бровь.

– Нет. Они просто-напросто решили рукопись издать. Сами. А почему нет? Что их должно сдерживать? Вообще не пойму, почему они этого не сделали раньше.

– Я догадываюсь, почему они не делали этого раньше и делают сейчас, хоть и не ожидал от Шекспира такой меркантильности.

– Дружок подбил. Филд уговорил. Мы, издатели и книжные торговцы, совести ведь не знаем. Нам бы денег выручить и побольше. Филд постоянно уговаривал Шекспира издать сонеты. Добился своего. Молодец. Завидую.

– Завидовать нечему. Они не выйдут.

– Почему?

– Я против.

– В них действительно спрятан тайный смысл? Недаром их изъяли при обыске у Тобба. Заговор Эссекса? Тайные знаки? Предсказания? Это не сонеты вовсе? – перечислял молодой человек, поблескивая глазами и чуть не облизываясь.

– Думай, что хочешь, – перебил его мужчина в плаще, – тебя сие не касается. Но за информацию спасибо. Пойду, поговорю с драматургом.

– Отговаривать будете? – хмыкнул его собеседник.

– Отговаривать, – подтвердил мужчина.

– Забрать у него из сундука первый экземпляр – и дело с концом!

– Нет, место надежное. Пусть лежит там. Да поэт может стихи и наизусть помнить. Лучше объяснить ситуацию по-хорошему. Насколько это возможно, конечно.

– Он вас испугается, – кивнул владелец лавки. – Вы так вечерком к нему придите, в этом вашем черном плаще. Шляпу надвиньте поглубже. И говорите голосом, знаете, таким, загробным. Прям будто бы из самой могилы идет, – он с явным удовольствием провел по корешкам книг и хотел продолжить, но мужчина его перебил.

– Помолчи. Все это описывай в своих книгах, а я и сам знаю, что делать, – он подошел к столу, взял одну из книг про мертвецов из-под руки молодого человека и вышел на улицу.

– Стало все-таки интересно, – пробормотал торговец, любовно поглаживая книжки.

Мужчина продолжил свой путь. Теперь он лежал к окраине Лондона. Туда, где располагалось все это скопище театров, ярмарок и прочей ерунды, призванной морочить людям голову. «В его советах есть здравое зерно, – подумал он, – прийти надо действительно с