Шрифт:
Закладка:
Магнус улыбается, щёки вспыхивают румянцем – он даже начинает смеяться, с озорством поглядывая на Агату. На губах девушки тоже играет хитрая, заговорщическая улыбка; в руках по две миски, их она ставит на скамейку. Она садится, и я оказываюсь между Агатой и Элиотом, а затем лёгким движением кисти прогоняет мальчишку, который, продолжая смеяться, всё же послушно убегает.
– Ох, прости его. Иногда Магнус бывает таким неугомонным. – Агата подхватывает одну из мисок, качая головой. – Я слышала ваш разговор. Магнус тут со старшей сестрой. Сначала его отец погиб, а потом мать умерла в родах. – Голос становится тише. – Говорят, что его вырезали из ее живота. Только представь: беременная женщина, у которой убили мужа, идёт сюда с семилетней дочерью через весь Дом Воздуха.
– М-м, а кто-то сегодня утром читал мне нотацию о том, чтобы я не пугал её здешними историями. – Элиот наклоняется, хитро глядя на Агату. – Нарушаешь собственные правила, ведьмочка?
– Слушай, Эл, я не так голодна, чтобы эта тарелка не прилетела в твоё красивое личико, – шикает на него Агата, на что парень лишь тихо хихикает.
Опускаю взгляд на тарелку, лениво помешивая похлёбку. От слов Агаты в горле встаёт ком, проглотить который никак не получается. Сердце болезненно сжимается от одной лишь мысли, насколько страшные вещи пришлось пережить этому мальчику. Понимает ли он, что на самом деле происходит? Сложно представить, что чувствуют эти люди, что гложет их, что не даёт спокойно спать по ночам: душащий страх, разрывающий грудь, невозможность вернуться к чистому небу, существование под землей. А ведь всё из-за чокнутой женщины, которой так хочется власти. Гнилая душа, разрушающая жизни одним щелчком пальцев.
Злость обжигает изнутри. Стискиваю зубы, пробуя содержимое миски. Суп кажется практически безвкусным – обычная горячая вода с плавающими кусочками овощей. Довольно скудно, но… не мне сейчас привередничать в еде.
Злит не столько поступок Рураль, сколько моя беспомощность. Я вдруг ощущаю себя такой жалкой, что сводит челюсти. Может, будь у меня воспоминания и магические силы, я бы смогла помочь этим людям, но память упорно отказывается возвращаться. От всей этой ситуации вдруг становится так горько и мерзко на душе, что я прикусываю щеку изнутри, ставя тарелку на твёрдую поверхность скамьи.
– Слушай, Сел, подвинься немного в сторону. Я хочу подпортить нашему рыцарю причёску, – бормочет Агата, и я не могу сдержать улыбки.
– Нет! Не смей двигаться, – во весь голос хохочет Элиот.
– Я тут подумала о ваших словах. – Смех Элиота и возня Агаты вдруг затихают. – Мне мало этих видений во снах, – шепчу я, сощуриваясь. – Я вдруг поняла, что хочу вспомнить. Хочу научиться колдовать. Может… может, даже хочу помочь.
– Я бы хотела помочь тебе, Селена. Ты же знаешь. Но я не понимаю, что за магия сохранила тебе жизнь в том озере. У меня даже нет предположений о природе подобной… силы. Это не Чистая магия. Это что-то другое.
– Но ты же искала меня. Значит, была уверена в том, что я жива, что меня можно… разбудить. Что тебя побудило? Не просто же так ты из головы взяла эту мысль? «О! Почему бы не поднять со дна озера утопленницу?» Если это так, тогда… кажется, я недооценила тебя, – произношу я.
– Да, – смеётся девушка. – Ты ещё слишком мало знаешь обо мне, Селена. Но ты права. Я взяла эту мысль не из головы. Элиот может говорить про меня множество ужасных вещей, но почти все это – неправда. – Агата одаривает юношу долгим взглядом. – Во Дворце Рэддхема о тебе много говорили после того, как Рураль решила избавиться от тебя. Она наверняка думала, что вся болтовня утихнет спустя год или два, но… хоть в чём-то эта стерва должна была ошибиться. Она сперва избавлялась от шибко разговорчивых, а затем поняла, что это бессмысленно. Когда я узнала о тебе, твоё имя уже произносили лишь шёпотом в самых тёмных углах. Может, это меня и заинтересовало. Тогда я начала искать о тебе как можно больше информации и набрела на очень… занятную находку. – Волшебница наклоняется ближе, переходя на еле различимый шёпот. – Я вышла на мужчину, который утверждал, что был одним из жителей той деревни, где тебя утопили. Как понимаешь, никто не знал о том, в каком именно озере Рураль похоронила тебя. Для меня это была ценная информация. Я хотела помочь ему избежать наказания – но для Рураль ничего не проходит незамеченным. На следующий день его тело нашли разорванным в клочья. Руки, ноги и голова были разбросаны отдельно друг от друга. Он сказал мне разбудить тебя. И я… я загорелась этой идеей. С такими революционными мыслями оставаться на виду у Рураль было безумием. Я всем сказала, что собираюсь просто прогуляться, но сбежала и встретилась с Элиотом.
– Разбудить? – спрашиваю я, ещё не отошедшая от откровений Агаты. – Что, как в сказках? «И разбудит её поцелуй истинной любви?»
На серьезном лице Агаты расцветает улыбка.
– Ну, почти угадала. Я разбудила тебя своей магией. Считай, что «завела» твоё сердечко. У любого волшебства есть границы – такой фокус не провернёшь с мёртвыми. Ты и правда будто спала, но твой разум находился… не в теле. У мёртвых уже нет сознания. А у тебя… когда я прикоснулась ко льду, то услышала дыхание, смех, голос, но совершенно не могла разобрать слов. Никогда с таким не сталкивалась. И это напугало меня. Я была заворожена, околдована этим чувством. Тогда я поняла, что это не убийство или сон. Это было что-то… иное. В этом и кроется разгадка твоих воспоминаний. – Неосознанно задерживаю дыхание, не сводя взгляда с глаз Агаты, – готова поклясться, что в уголках начинают блестеть капельки слёз. – Я не знаю, как нам удалось поднять тебя. Всё, что я помню, это… как слышала твой голос. Не биение сердца, не пульсирующую в венах кровь. Едва различимый голос, будто далёкий шепот. Святые! Ты посмотри, у меня снова мурашки побежали по коже.
Вздрагиваю, когда Агата отвлекается от своего рассказа, задирая рукав камзола, и демонстрирует «рой» мурашек.
Внутри всё леденеет Жутко осознавать, что кто-то своей магией возвращал жизнь в твоё неживое тело. Тяжело принять тот факт, что когда-то сердце не билось, было холодным и лежало где-то на дне озера.
Пододвигаюсь к Агате, обхватывая её сжатые ладони руками – кожа у неё поразительно тёплая по сравнению с моей.
– Мне бы поддержать тебя, – говорю я, поражаюсь своему осевшему голосу. – Сказать,
